Когда Лазарь воскрес по велению Христа, имя Его стало прославляемо всеми, кто был очевидцем свершившегося чуда. Тогда даже многие из фарисеев уверовали в Иисуса! Свидетельство Алексея Маньковского впервые было опубликовано 20 лет назад, но оно актуально и сегодня, поскольку, как и прежде, одни люди страдают от смертельных недугов и умирают, а другие верят в то, что Господь может победить болезнь. Отказавшегося от операции Алексея медики назвали религиозным фанатиком, но после его исцеления семь врачей в железнодорожной больнице Минска, где он работал завхозом, поверили в Иисуса…

– В августе 1967 года я почувствовал сильное недомогание, – начал свой рассказ Алексей. – Ноги не держали, силы таяли с каждым днем… Хотя боли как таковой я не ощущал. Обратился в поликлинику. Результаты анализов показали низкий уровень гемоглобина. Через десять дней я узнал о том, что мой желудок поражен злокачественной опухолью. Мне предложили операцию. Но прежде предстояла химиотерапия. Прибыв в онкологический диспансер с направлением на руках, я узнал, что свободных мест нет. Дежурный врач попросил меня приехать в четверг, высказав надежду, что к тому времени одно место уж точно освободится. А я уже почувствовал первые звоночки боли в желудке… Доктор еще раз упомянул о хирургическом вмешательстве. Я сомневался… Моя племянница, работавшая тогда в этом онкологическом диспансере, также настаивала: «Ты еще молодой, а операция нужна, чтобы продлить тебе жизнь!» Уезжая из диспансера, я подумал: «Если в следующий раз место для меня освободится, то покорюсь уговорам племянницы и врачей. А дальше, Господи, все приму из Твоей руки без ропота». Это было своего рода знамение от Бога для меня. Соответственно, если места не окажется, то и на операцию не соглашусь…

В четверг принимал уже другой дежурный врач, который, пробежав глазами по строчкам моего медицинского заключения, сказал: «Сегодня опять нет свободного места: поступили срочные больные…» Я спокойно воспринял его ответ, поблагодарил и сразу для себя решил: больше здесь никогда не появлюсь.

Так шли месяцы… Я продолжал таять на глазах, цвет моей кожи приобрел желтый цвет. Болезнь стремительно прогрессировала… В марте следующего года мне предстояло пройти еще одно обследование, в результате которого выяснилось: метастазы распространились на кишечник, полностью поразив его… Есть я уже ничего не мог. Желудочно-кишечный тракт перестал нормально функцио­нировать. Даже глоток молока организм не был в состоянии усвоить: все выливалось обратно… В специально назначенный медкомиссией день я появился в поликлинике. Профессор принялся ругать меня: мол, своим отказом от операции я подписываю себе смертный приговор. По прогнозам врачей, жить мне осталось не больше трех месяцев. Но я был непреклонен. Поймите, я не относился к медицине критически. Просто, получив знамение от Бога, решил покориться Его воле и уйти в вечность без сожаления, в тихом смирении. Разумеется, мой ответ вызвал у членов комиссии бурю негодования и сарказма. Все смотрели на меня с осуждением. Называли фанатиком. Они не понимали, как можно отвергать помощь, в то время как физическая боль становилась все нестерпимее. У меня открылись раны величиной с пятак (пятикопеечную монету советского периода), из прямой кишки тонкой струйкой, диаметром с игольное ушко, беспрерывно шла кровь… Я испытывал адские муки, когда делал всего шаг: раны терлись одна о другую, и я стискивал зубы, чтобы не закричать… Как-то мне посоветовали использовать енотовый жир, который способствует свертываемости крови и обладает обезболивающим эффектом. Я носил его в кармане в бутылочке из-под валерьяновой настойки, а также моей неизменной ежедневной ношей стали бинт и вата, из которых скручивал жгуты.

А тем временем боль достигла наивысшей интенсивности: было такое ощущение, будто внутри все горит огнем. Когда я оставался дома один, то уже не сдерживался: ползал по полу и кричал. Но не только физические боли мучили меня. Душевная рана причиняла не меньше страданий, ведь трое малолетних детей скоро останутся без отца. Сколько это было возможно, я скрывал от мамы, жившей с нами под одной крышей, свою болезнь. Я представлял, как она еще наплачется, похоронив меня, поэтому старался оградить ее от переживаний хотя бы на время… А когда «секрет» обнаружился, она стала опекать меня, предостерегая, чтобы я не сажал себе на грудь маленькую дочурку, которой исполнилось
2 годика. Но мне так хотелось продлить минуты земного счастья, поэтому терпел, стиснув зубы, и отвечал ей: «Пусть ребенок запомнит своего отца!»

Вскоре я услышал новость о том, что в Вильнюсе намечено проведение двухдневного богослужения с участием служителей из разных стран. Также узнал, что среди гостей будет немало моих давних друзей. И тогда я сказал жене: «Поеду в Вильнюс, приглашу братьев на свои похороны». До сих пор не могу объяснить свой «каприз»: хотелось, чтобы в последний путь меня провожало как можно больше народа. Оказалось, что в Вильнюс приехали помазанники Божьи, имеющие от Господа дар исцеления, но большого значения услышанному я не придал. О себе уже не помышлял… Свыкся с мыслью, что смерть неизбежна.

На первое богослужение я попасть не смог, поскольку силы меня совсем оставили. Возможно, сказалась усталость, вызванная перенесенной дорогой. Но на следующий день появилась возможность отвезти меня в церковь на молитву за исцеление больных. Мне было очень тяжело находиться на собрании, т. к. раны беспрерывно сочились кровью и нестерпимо болели. А обезболивающих лекарств я не принимал принципиально. Знал, что это, как правило, наркотические вещества и что, принимая их, я совершу непотребство в глазах Бога. Так уж был научен с детства…

Больших трудов стоило мне высидеть до конца собрания. А потом объявили: «Кто болен, останьтесь после основного богослужения на молитву об исцелении». Праздных наблюдателей попросили удалиться…

Молитву совершали два брата из Латвии. Они подходили по очереди к каждому из выстроившихся в шеренгу людей по нескольку раз, но меня почему-то всегда обходили стороной… И тогда я подумал: «Понятно, значит, моя болезнь исцелению не подлежит…» Рядом со мной стоял незнакомый молодой парень, на вид ему было лет 19, не больше. Он имел проблемы с сердцем. Окинув взглядом его истощенную фигуру и бледное лицо, я исполнился таким великим состраданием к нему, что забыл про свои невыносимые боли и неизлечимый недуг… Начал ревностно молиться за этого несчастного юношу, слезы побежали из моих глаз… Плакал и сам молодой человек. Опустив глаза, я вдруг заметил, что слезы образовали на полу перед ним небольшую лужицу. Будто стакан воды выплеснули… Сколько же он их выплакал?! И вдруг я ощутил на своем плече чью-то руку. Передо мной стояли два этих служителя. Они поинтересовались моим диагнозом. Я ответил кратко: «4-я стадия рака». Один из них начал молиться с акцентом, несколько искажая русские слова: «Рака, я повелеваю тебе оставить этого молодого человека!» Никаких изменений внутри себя я не почувствовал. В то же время многие поднимались со своих мест с ликованием и благодарили Бога за исцеление от той или иной болезни. Я не мог поддержать их и прославить Небесного Отца: боль ощущалась, как и прежде...

Алексей Маньковский