С осторожностью, будто хрустальную, прикладывала ее к уху и произносила тихое «алло». Обычно на городской звонила моя пожилая мама, экономящая на мобильном операторе. Чему я несказанно радовалась, ведь с некоторых пор обстановка в нашем доме напоминала ту, которая описана словами библейского страдальца Иова: «Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье…» (3:26). Дочь-наркоманка – характеризующее моего ребенка слово не требует пояснений… Несколько раз на том конце провода раздавался беспристрастный официальный голос, уточняющий мое ФИО. В те несколько секунд, пока я давала отчет, в голове проносились варианты один другого страшнее: больница, милиция, морг… Больше всего я боялась услышать сообщение о смерти Оли – от передоза, сепсиса, по причине убийства или несчастного случая. Дьявол атаковал, и не всегда я была готова отразить его нападки: «объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня» (Ион. 2:6). Одной из первых, кто услышал тревожный звоночек моего внутреннего состояния, оказалась подруга по несчастью. Ее сын также употреблял наркотики. С Ниной меня познакомил одноклассник, который сам 10 лет кололся, а затем успешно прошел программу реабилитации, поверив в Иисуса. Однажды ранним утром я позвонила Нине и пересказала увиденный ночью сон: дочь просила не молиться о ней: мол, «все равно умру через несколько дней». Замечу, что именно тогда я не видела дочку более 2 месяцев… В отличие от других родителей, зависимые дети которых проживают с ними на одной территории, мне отчасти «повезло»: Оля обосновалась в наркоманских притонах. В одном из них мне однажды пришлось побывать… Пройти внутрь квартиры дальше прихожей, скорее напоминающей подвал (обои на стенах давно истлели, и сквозь них проступали неровные кирпичи, вместо дверей проемы закрывали грязные покрывала), я не решилась… От ударившего в нос уксусно-ацетонового запаха, будто волной разорвавшейся гранаты, отбросило назад… Двери открыл хозяин и он же – «варщик», умеющий изготавливать смертельное зелье и попадать иглой в свои и чужие вены… В последнее время – паховые, оставшиеся «в живых». Остальные, истерзанные инъекциями, начинают вести себя так, будто имеют интеллект – «прячутся». Таким образом дивно устроенный Творцом человеческий организм сопротивляется греху…

Нина отреагировала на мою панику, вызванную сновидением, хладнокровно: «Не давай места дьяволу, страшась и паникуя, а усиль молитву. Утверждайся в могуществе Божьего Слова: Господь помышляет, как Ему не отвергнуть и отверженного; Он пришел, чтобы взыскать и спасти погибшее…» Молиться было нелегко, такой силы отчаяние охватило меня… Но духовное заступничество всегда требует самодисциплины. Усилием воли я заставила себя взять пост и вскоре реально ощутила, как Бог «приклонил ухо», чтобы услышать меня… С тех самых пор, как Оля, будучи непослушным 15-летним подростком, отбилась от рук, я вела незримую войну с духами злобы поднебесной, а также реальную – с собственными недостатками – и без конца упражнялась в исправлении допущенных в воспитании ошибок, о чем рассказывала в статье «Доченька» («Благодать», № 1-2, 2011 г.). Изложить события теперь уже 10-летней давности меня побудили многократные уходы Оли из дома… Тогда на видимом плане мало что изменилось, и Божьи действия были практически незаметны… Но это не означало, что время застыло. Я не представляла, как из клубка злоключений и горя Небесный Отец извлечет вожделенное благо… А когда Оля вдобавок ко всему пристрастилась к наркотикам (первый раз она употребила опий в день своего совершеннолетия – такой «оригинальный» подарок преподнесли ей друзья), Божье «равнодушие» и вовсе вызвало шквал вопросов… О пережитом ужасе, испытанном на начальном этапе столкновения с таким явлением, как наркомания, я поведала в материале «Возвращайся, доченька» («Благодать», № 5, 2014 г.). Всякий раз мне необходимо было вновь и вновь доверяться Господу…

Когда служанка Агарь оставила рожденного Аврааму сына в пустыне, чтобы не видеть, как отрок будет умирать от жажды, она «села против, и подняла вопль, и плакала» (Быт. 21:16). «И услышал Бог голос отрока…» (17). Мне всегда было непонятно: ведь горевала мать, а Бог услышал Измаила. Это говорит о том, что Бог ожидает от нуждающихся в спасении самостоятельных действий – желания освободиться от пут зависимости. Первое проявление усилия воли у Оли было выражено в нескольких фразах, мгновенно изменивших ее судьбу… Это случилось в морозную январскую ночь 2016 года, когда сигнал домофона в немой тишине прозвучал для меня оглушительным набатом… Испуганно подхватившись, я сняла трубку и, уже предвидя, кто это может быть, тем не менее инстинктивно задала стандартный вопрос… Знакомый голос с хрипотцой заставил окончательно проснуться: «Мама, пусти меня. Все, хватит. Я вернулась…»

Молитва производит в нашей жизни удивительные перемены, как это случилось в ту ночь, когда Петр находился в темнице (Деян. 12). Иначе и быть не могло, ведь «церковь прилежно молилась о нем Богу» (Деян. 12:5). Думаю, наша молитвенная группа взаимопомощи – несколько мам и всего лишь два отца, – по воле Божьей образовавшаяся в квартире одной верующей семейной пары, не уступала в прилежности и постоянстве первым христианам. Регулярно встречаясь, чтобы делиться последними событиями «хождения по мукам» наших взрослых детей, зависимых от наркотиков и алкоголя, мы просили Бога сохранить им жизнь для покаяния… Вот и в ту ночь, несмотря на позднее время, посланная SMS, оповещающая о возвращении Оли, мгновенно нашла отклик у всех участников нашей группы «Иисус за детей». Не сомневаюсь в том, что каждый поднялся со своего ложа, пренебрегая сном, и благодарил Небесного Отца за милосердие… Солидарность, отсутствие религиозного копошения в чужой корзине с бельем – причинах «наказания свыше», – умение искренне радоваться с радующимися дорогого стоят…

Наркоманию называют духовной проблемой, а это значит, что и обращаться в первую очередь следует к Целителю, имеющему авторский патент на универсальное духовное лекарство от всех недугов – Слово Божье. Также можно услышать «умное» выражение, мол, наркомания – это проблема общества. А если так, то только сообща мы имеем шанс победить ее… В одиночку – без Божьей помощи и огня молитвы – разорвать этот порочный круг практически невозможно! И если уж судьба человека – от Господа, то и просить изменить ее следует именно Его…Однажды в нашей группе оказался сын хозяев квартиры, некогда сам прошедший реабилитацию. Неожиданный совет, данный по итогу поведанной мною истории, заставил задуматься. Молодой человек произнес: «Вам следует молиться о том, чтобы ваша дочь оказалась в стесненных обстоятельствах». Обычно матери если и просят Бога вразумить непутевых чад, то «как-нибудь помягче», без применения крайних мер. Позже из чужих уст я узнала о причине возвращения Оли. Сама дочка ни словом не обмолвилась о произошедшем. Не вдаваясь в отвратительные подробности, лишь скажу, что пройденные унижения послужили дочери во благо. Поистине, страдающий плотью перестает грешить…

Оля вернулась, и, казалось бы, радоваться надо... Однако меня охватило знакомое противоречивое чувство, которое испытывала в моменты редких визитов дочери домой. Обычно в первые минуты не могла оторвать от нее глаз, замечая каждую перемену в родных лице и фигурке, а они происходили стремительно и неумолимо… Как в сказке про Золушку, где с последним ударом часов карета превращается в тыкву, а белое кружевное платье – в серое тряпье… Опрятная, «со вкусом» подобранная одежда износилась: в новом амплуа дочка выглядела неряшливо, похабно и предпочитала черный цвет… Некогда густые волосы, а теперь тусклые и спутанные, источали знакомый уксусно-ацетоновый запах… Однажды, с волчьим аппетитом уминая котлету за котлетой, Оля внезапно отбросила вилку и принялась неистово раздирать лицо ногтями, затем выудила откуда-то из кармана булавку и начала втыкать ее в тело. «Жуки, черные жуки…» – пожаловалась она. Переубеждать дочку не стала. Просто, молясь, прижала ее голову к себе… На группе взаимопомощи в отношении своих великовозрастных чад все родители приняли единую тактику поведения: любить, молиться и благословлять… Внешнее уже значило для нас не так много, как раньше. Хотелось смотреть не на видимое, а на то, чему вскоре суждено стать явью… Но объяснить суть Божьей перспективы малым детям было трудно. Восьмилетний сын то и дело спрашивал: «Когда Оля уйдет?» и «Она ведь не останется ночевать дома?» Но если бы я и задумала удержать ее, это все равно бы не удалось: дочь в определенное время спешила покинуть стены отчего дома… Наркотик принимался пунктуально – на завтрак, обед и ужин, и если по какой-то причине очередная доза отсутствовала, она испытывала состояние болезненной «тонической неподвижности». Когда умер дедушка, дочь не смогла приехать на похороны, поскольку именно в это время случился непредвиденный перебой с доставкой «мака» (барыгу «повязали менты»), а без инъекции Оля не могла, по ее словам, даже встать на ноги…

Иногда, когда за дочерью закрывалась входная дверь, я облегченно вздыхала и уже прижимала к себе голову перепуганного сына. А затем, выключив свет, чтобы никто не видел моих слез, долгим взглядом провожала черную фигурку, удаляющуюся от дома… Из памяти не стирается выражение Олиного лица, когда на Новый год я подарила ей большой пакет с шоколадными конфетами. Глуповато вытаращив глаза, она покачала головой: «Это мне?» А потом почему-то заплакала. И я вместе с ней. Каждая встреча с Олей была для меня слишком болезненной, но совершенно необходимой для нас обеих: я произносила в молитве слова благословения, а она покорно наклоняла голову и терпеливо ожидала ее окончания… Как напутствие я ненавязчиво предлагала уехать в реабилитационный центр, напоминала о необходимости покаяния, просила обращаться к Иисусу даже в притоне. «Я молюсь… Колюсь и молюсь…» – Оля говорила правду. О чем молилась? Призналась: «Прошу Бога, чтобы не сдохнуть…» Грубый вариант не вызвал отторжения, ведь я тоже об этом молилась… А еще употребленное просторечие напомнило историю из детства.

…На 5-м этаже родительского дома проживали добропорядочные супруги, высокопоставленные работники Министерства спорта и туризма, единственная дочь которых всем соседям запомнилась утонченной барышней, облаченной в заграничные вещи… Как быстро из эфирной «небожительницы» она превратилась в жуткий ходячий труп с обострившимися желтыми скулами, сказать не берусь по причине моего временного отсутствия в Минске. Слухи, однако, доходили: девушка спивалась… Родители ее вели трезвый образ жизни, поэтому указывать на дурную кровь никому и в голову не приходило. Какие только «эффективные» методы лечения не оплачивали они – все напрасно! Непутевая дочка не работала, вдрызг пьяная часто валялась в подъездах и лифтах… Дошло до того, что она начала ежедневно обходить соседские квартиры и просить жильцов накапать ей валерьянки, скорбно приговаривая при этом: «Я ведь сердечница». Не в силах более выносить такого позора, отец и мать купили себе квартиру в другом районе и напоследок озвучили дочке свое родительское пожелание: «Да лучше бы ты сдохла». Молодая женщина сгорела заживо, заснув с сигаретой в руке: проклятие родителей сбылось…

С некоторых пор я перестала делать многое из того, к чему с завидным рвением приступала раньше. Например, взывать к совести, стыдить и распекать дочь… Представьте, к примеру, больного гриппом. Если ты начнешь его ругать, он же от этого здоровее не станет: ему лекарства необходимы… Мозг наркомана тяжело справляется с перевариванием поступающей информации, поэтому и взывать надо к его сердцу, а не к разуму, одурманенному токсинами… Моя задача состояла в том, чтобы не мешать Оле совершать ошибки, не проявлять незаслуженную заботу, вытаскивая из милиции, привозя передачи в приемник-распределитель, стирая вещи или собирая сумки с продуктами… Конечно, прежде чем сделать хотя бы один «жесткий» шаг, я приносила его в молитве на Божье рассмотрение, а Он «сужал» Оле путь греха…

Н. Пальчевская

Полностью это свидетельство можно прочесть в бумажной либо электронной версии нашего журнала