Вам бы хотелось совершить подвиг, только честно?

…А я вам честно скажу: мне бы хотелось.

Мне этот подвиг совершить хочется лет с 12: нарожать ребятни, и чтоб непременно ватагу, и чтоб живой весенний смех и топот пяточек вообще в доме не стихали, и из приюта еще столько же набрать. Даст Бог возможность – в точности так все и сделаю.

А пока наслаждаюсь возможностью любоваться этим зрелищем в христианских семьях. Одну из таких возглавляет Василий Жовнерик, пастор евангельской церкви в д. Вейна, что под Солигорском. В совместной жизни они с супругой поставили во главу угла «наследие от Господа» и «награду от Него». В ответ на что Он одарил их целых девять раз: 7-ю сыновьями и 2-мя дочками. Когда же эти награды повырастали и разлетелись вить собственные гнезда, слегка поседевших Василия и Ольгу по разоружению не списали (с пометкой «хорошо иметь домик в деревне и возить туда к деду внучков»), а вручили им новую порцию наград. Чета откликнулась на Божий призыв и решила взять к себе еще дитя… Из приюта, девчульку, годика 3 чтоб...

Решить-то чета решила, а тут раз – и аж пятерых взяли. Двух мальчишек и трех девчонок. А как такое приключилось, и что в итоге получилось – это предлагаю выяснить прямо у них.

А так росли в 60-е…

Деревенский домик, весь желтенький. Светлое пятно на фоне пасмурного мартовского неба. Звонкий глазастый Игнат, пока дедушка с бабушкой отвечают на мои вопросы, неутомимо наяривает круги по всем комнатам. Мы беседуем уже больше часа, но для постреленка это, кажется, только разминка. Впрочем, когда тебе год и восемь, тебе по плечу любые марафонские дистанции и для скучных медлительных взрослых ты воплощенный перпетуум мобиле. Но процесс под контролем, поскольку всюду за неугомонным Игнатом следует бдительная Вика. Вика – это его тетя. И хоть самой ей всего семь и росточку в ней – метр с четвертью, она все равно Игнатова тетя. А еще младшая приемная дочка Василия и Ольги. Приветливая улыбчивая девочка. Глянешь на нее, и сомнений не возникает: счастливая.

Пастором Василий Павлович служит уже 13 лет. Пятидесятник он в 3-м поколении, жена – в 4-м. Духом Святым оба были крещены еще в детстве. Любопытно, что и в своей семье Василий – один из 9-ых детей, и его Ольга – одна из 9-ых также. Вот и им Бог почему-то именно 9-ых дал.

– Мирской жизни не знали, не до приключений было – за выживание боролись, – признается пастор. – Да и соблазнов водилось гораздо меньше. Это сейчас все развито, все доступно и глаза разбегаются. Нам, конечно, было проще, чем нашим детям. Родители на собрание уйдут, а мы на свое соберемся, на детское… Ревность была по Богу.

– Случай запомнился, – добавляет Ольга. – Собрались мы на молитву, кто-то несовершеннолетних даже привел, а штрафы за это нешуточные. Занавески поплотней задернули, чтоб с улицы видно не было – и вдруг из сельсовета заявились. Окружили дом, в окна стучат, «приглашают» выйти по-хорошему. А мы, знай себе, молимся. Настойчивей стучат – настойчивее молимся. И представляете, ушли… А нам слово пророческое: возвращайтесь другой дорогой, через лес. Посидели, пока совсем стемнело, и так и сделали. И оказалось, что визитеры на мосту стояли, нас поджидали. Стояли-стояли да ничего и не выстояли – мы-то через лес пошли. Вот так Бог уберег.

Женя-раз и Женя-два

Идея о приемном ребенке возникла после посещения конференции служителей в минской «Благодати». Речь там зашла о программе по усыновлению детей-сирот, и Василий с Ольгой без особых экивоков отправились в райисполком с намерением взять девочку. Встретили их хорошо, пообщались, а потом огорошили: есть, мол, для вас целая семья, 3 родные сестры и 4-ый брат.

Василий: Мы опешили. Настраивались-то скромно, на одного, а тут в 4 раза больше предлагают… Ну взяли погостить их для начала. Как раз каникулы, 2 недели. Пятерых взяли: троих из этой семьи (младшенькая в больнице лежала) и еще двух мальчишек, двух Жень. Один из Жень, паренек лет 8, номера откалывал те еще. Руки, бывает, вскинет и ревет, как дикий зверь. Жуткое дело. Яснее ясного: дитя духовно несвободно. Рассказывали, как он с младшей сестричкой своей поймали где-то поросенка, закололи и что в сыром виде употребили, а что закопали про запас. …Молились мы за него, конечно, крепко. И уже на 3-й день он забрался ко мне на руки и назвал папой. В церковь соглашался идти только с нашей старшей дочкой. Так и сообщал: «Я с Машей пойду». И там за него молились. И в конце концов дошло до того, что прямо на кафедре этот мальчик опускался рядом со мной на колени и молился сам. «Аминь» говорил громко, без стеснения. Полное преображение спустя всего две недели.  

Ольга: У соседей пропала какая-то игрушка. Подумали, естественно, на него. Мы тоже насели: «Женька, признавайся, ты?» Он ответил следующее: «Бог видит, что я не брал. Воровать нельзя». Пропажа нашлась, кстати. Соседи извинились и Жене ее же и подарили. …Когда уезжал, мы ему вещами 2 сумки набили, а он из-под крана воду пошел набирать. 2 бутылки двухлитровые потащил с собой. Вот такая она, жизнь в детдоме. Даже обыкновенной водой запасаешься…

…А вот второй Женя, Томашевский, перед отъездом предопределил свое будущее одной робкой фразой: «Можно я у вас останусь?» 12-летний подросток, с готовым характером… Наметившаяся перспектива потенциальных родителей, мягко говоря, ошарашила. И все же документы Жовнерики оформили на всех. Пятерых.

Женя Томашевский: связь, которая не рвется

Матери он не помнит. Повздорила по пьяни с сожителем, и тот выбросил ее с 6-го этажа. Жене было 3 года, жил в то время уже с отцом. Сводного брата 18-ти лет родная бабушка зарезала ножом. Срок отбывает до сей поры. После убийства матери отец женился. Мачеха была ласковой, о мальчонке заботилась, но по чудовищному стечению обстоятельств и этот полюбившийся ребенку человек умер не своей смертью – убили и ее. В деревне Поварчицы жила Женина бабушка, пятидесятница. Забрала внука к себе, водила в воскресную школу. …Но умерла и бабушка. Мальчик снова потерял и снова был потерян.

Папа запил. Женя сам рассказывал: «Полночь пробьет, луна яркая – он меня к окну подводит, шепчет какие-то заклятия. Ножи на меня, вилки цепляет, а они без ничего на мне держатся, не падают…»

А однажды он отвез сына в Минск и прямо там и выбросил. Подобрала милиция, узнали, где живет, вернули родителю. Родитель не растерялся, накарябал отказную записку, сунул Женьке в руку и отправил его в школу (в Старобине). «Забирайте ребенка, он мне не нужен».

Лет в 11 парня определили в приют. Один раз даже возвращали, отец согласился было – и опять отмахнулся, как от плешивого котенка.

– В этом возрасте мы его и взяли, – вспоминает Василий. –  В интернате так и сказали сразу: никому, дескать, давать его нельзя – только вам хотим. И пацан действительно был агрессивный. Но мы сдружились, как не странно. В церкви ни молодежек, ни общих собраний не пропускал, места Писания запоминал играючи. Учился неважно, но видно было, что просто не в полную силу, а так и сообразительный, и способный. И врать не умел: о чем ни спроси – правду скажет всегда. Меня папой звал и сейчас зовет, когда приезжает. Мы его и кормим, и одеваем, и с собой даем. Всего 20 ведь, зеленый еще.

Ольга: Определили мы его в горно-химический техникум, месяц содержали, но до 21-го он на гособеспечении. Год продержался, потом связался с компанией… Компанейский уж очень. Место в тусовке любой ценой завоевывать готов. Так он стал панком. За неуспеваемость отчислили. Друг поехал в Минск – он за ним. Шабашат, квартиру снимают. Сам позванивает, а своих координат не оставляет. А как приедет – хрестоматийный бомж. Я его в ванну сразу, отмывать, потом одену во все чистое. А было раз, крысу декоративную в клетке приволок. Чем, говорю, кормишь-то, самому ж есть нечего? Улыбается: газет, мол, накидал, пусть грызет…

Василий: Платим штрафы за него. Он там у себя набедокурит, а повестки-то на наш адрес шлют. Задолженность на мобильном, штраф за распитие алкоголя в общественном месте – заплатим тихонько, а он и не знает. Он не бандит, просто стержня нет… Как приедет и в церковь позовем, не отказывается. Ради нас идет, чтоб не обидеть, возможно… Правда, когда последний раз звонил, даже помолиться просил. Раньше такого не случалось. Даже сказал «я по церкви соскучился».

Ольга: А ведь на те весенние каникулы он к нам не хотел. А почему не хотел? А потому что тамошний детдомовский авторитет проталкивал свою философию: кто хоть раз в семью пойдет даже на время – не с нами и не наш. Уже оттуда ноги растут. Не может он против течения, в коллективе ему надо… Ну и вот он, значит, все упрямится, а мы в машине сидим, ждем, молимся: если Ты, Господь, этого хочешь – расположи его сердце. И сдался все-таки, поехал. В итоге и насовсем остался.

Василий: Если в городе где встретимся, денег ему дам в любом случае. И его это сильно трогает. Разум свою линию гнет: что надо бы эту связь уже порвать, что непутевый… Но не рвется она. Мы – единственные на земле люди, которым на него не плевать. И сердце не отпускает. Женька неплохой, беззлобный, и с отцом родным не на ножах, они даже встречались как-то, беседовали. Просто бесхребетный пока. В огонь и в воду с «друзьями». Но мы все равно верим, Бог начатое до конца доведет...

Вероника Чернявская