«Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр.13:7).

По этой дороге в любую пору года ехать очень приятно не только потому, что она покрыта ровным слоем асфальта. Обширные поля и красивые деревья вдоль шоссе радуют глаз путешественников. Вот дорога плавно идет на подъем, и вскоре горизонт скрывается за косогором. Чуть ниже слева появляются дома маленькой деревеньки Квачи; еще ниже и правее начинается очередное село, выстроившееся в одну извилистую улицу, а в самом низу от шоссе ответвляется грунтовка, которая ведет на большое сельское кладбище, расположенное на высоком холме. Мы заходим на территорию кладбища и, преодолев довольно крутой подъем, останавливаемся перед нужной оградой. На памятнике короткая надпись: «Корсак Евгений Казимирович. 1914—2002». И тут где-то совсем рядом раздается звонкая трель соловья. «И о чем он, интересно, поет?» – подумал я… В этом небольшом прочерке – между годом рождения и годом смерти – уместилась необычная жизнь самого обычного человека, о которой хочется поведать читателям.

Начало Второй мировой войны 27-летний Евгений Казимирович Корсак встретил в качестве жолнежа Войска Польского. Его часть даже не успела вступить в бой с немцами: бессмысленность сопротивления была настолько очевидной, что командиры разрешили солдатам… разойтись по домам. Дома Евгений пробыл совсем недолго: его снова мобилизовали – теперь уже в Красную армию. Новоиспеченный красноармеец, как и большинство его товарищей, еще ни разу не держал в руках боевое оружие. В саперном батальоне бойцы практически не выпускали из рук лопат, возводя оборонительные сооружения в районе Бреста.

Веха первая

Раннее утро 22 июня запомнилось Евгению чудовищной какофонией звуков: грохот взрывов и выстрелов смешался с дикими воплями раненых, а также стонами контуженых… После того как немецкие солдаты прочесали расположение прекратившей существование части, они собрали всех советских солдат, которые были способны передвигаться, и погнали в неизвестном направлении. Первой судьбоносной вехой на жизненном пути Корсака стал лагерь военнопленных. Больных и слабых – одним словом, всех, кто не смог выйти на работу – немцы безжалостно расстреливали. Но и с работы в лагерь тоже не все возвращались. В число этих несчастных чудом не попал Евгений. Однажды ему стало настолько плохо, что он осунулся наземь и долго не мог подняться. Конвоир приказал товарищам Корсака бросить его в вырытую траншею. Соотечественники выполнили приказ и, отойдя на несколько шагов в сторону, обреченно наблюдали за тем, как немец неторопливо снимает с плеча винтовку и направляет ее ствол вниз.

«Ну вот и все», – подумал Евгений. И вдруг чей-то голос отчетливо проговорил: «Посмотри ему прямо в глаза». Корсак с огромным усилием приподнял голову, заставив себя посмотреть в глаза неминуемой, как ему казалось, смерти. Он довольно ясно увидел лицо светловолосого голубоглазого немца, на котором какая-то неведомая болезнь поставила свою четкую печать. Прицеливаясь, конвоир прищурил один глаз. И тут взгляды жертвы и палача встретились. Последний помедлил несколько секунд и… убрал онемевший палец с курка. Снова забросив оружие за плечо, немец поманил к себе пленных, пребывавших в оцепенении, и жестом приказал вытащить Евгения из ямы. Лежа на сырой земле, Корсак почувствовал, что сможет доползти до небольшой березки, которая росла в нескольких метрах от траншеи. Прогрызть кору было делом нелегким, но усилия того стоили: его рот освежила струйка березового сока. Вечером Евгению помогли добраться до лагеря. К утру Корсаку полегчало: он чудесным образом пошел на поправку, и уже через несколько дней смог снова выходить на работу…

Владимир Бруй