Прошло более полугода с тех пор, как я последний раз видела тебя. И все это время пыталась дозвониться, но, видимо, мой номер был незаслуженно занесен тобой в «черный список». Изредка, проходя мимо дома, где ты живешь, я со слабой надеждой поднимаю голову вверх: вдруг в одном из окон восьмого этажа увижу знакомое лицо? Неожиданно по дороге в магазин встречаю твоего мужа. Сильно похудел, кожа да кости, бледный, как мел. Спешно проскользнул мимо. Я засомневалась: он ли? Окликнула – не услышал. Или сделал вид?

Что же произошло в образцовой христианской семье, где помимо трех родных детей был усыновлен четвертый ребенок? В какой-то момент в душу закрались смутные сомнения: первый признак отступления от Бога – сознательная изоляция себя от общения с детьми Божьими и, как следствие – непосещение церкви. Знаю, проходили. Догадки приобретают четкие очертания после разговора с женой лидера домашней ячейки. «Ушла от мужа… В блуд,» - коротко пояснила она. Я невольно обернулась, будто нас мог кто-то услышать. И увидела себя…

***

Почти двадцать лет назад, покаявшись и родившись свыше, я исполнила первую заповедь -- возлюбила Господа всем сердцем, душой и разумением своими. А муж мой разлюбил меня. Я взирала на небеса и радовалась обновленной жизни, он – на других женщин, и уже рассматривал свое свободное от работы времяпрепровождение несколько в ином ракурсе. Супружескую верность отправил к пережиткам прошлого. Это была своеобразная месть с его стороны. Или удобный повод - как угодно, суть от этого не менялась. Было бы нелепо утверждать, что меня подобная ситуация не волновала. Я тоже хотела любить и быть любимой. Потому стала завоевывать любовь отца нашей дочери отчасти - библейскими, отчасти – такими, какие обычно выбирает жертва драматических обстоятельств - методами: молилась, терпела оскорбления и моральные унижения, готовила только его любимые блюда, не спорила, молча сносила пренебрежение мной и бессильно плакала по ночам в подушку. Увы, надолго моего «благочестия» не хватило. В неутвержденной в вере душе поселилась обида. Терпение лопнуло. У нас начались скандалы, посыпались взаимные упреки и обвинения. С этим нерадостным периодом семейной жизни совпало мое устройство на работу в одну частную фирму. Где ко мне отнеслись с уважением и пониманием. Где хвалили за способности в работе, добросовестность и трудолюбие. Здесь не оскорбляли и не пытались убедить, что я никчемная и мягко говоря – глупая - как это с ожесточенным упорством делал муж. Обилие мата дома с достатком покрывали вежливость и предупредительность со стороны коллег, которые все до единого имели принадлежность к сильному полу. Следовательно, единственная я – к слабому. Собственно говоря, в этом и заключалась загадка их джентльменства. И не было в том никакой моей особенной заслуги.

Итак, я приходила на работу, как на праздник, попутно сдавая тест на духовную прочность. И с позором провалила его, нарушив десятую заповедь: «Не желай…». Стоило мне восхититься внешней красотой и характером одного особенно галантного в обращении со мной коллеги, как я почувствовала к нему интерес. Следующий шаг – представила себя в браке с ним. Разыгравшееся воображение повлекло за собой заигрывание с ситуацией: «Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его?» (Пр. 6:27). Наверное, ни через что другое мы так часто не впадаем в грех, как через плотские помышления. Об этом говорит Писание во многих местах. Одно из них: «…но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью» (Иак.1:14). А действия наши есть лучшие толкователи мыслей: «похоть же, зачавши, рождает грех», и как итог: «а сделанный грех рождает смерть» (15). И я умерла, отторгая в выдохе греховного выбора дыхание самого Бога. Экзамен по седьмой заповеди: «Не прелюбодействуй» был также не сдан.

Впрочем, ослепление плотской любовью исчезло, как с белых яблонь дым. Коллега уже не казался таким галантным, красивым и умным, как раньше. Духовно опустошенная, я сидела у разбитого корыта; мозг разрывали противоречивые мысли: «На кого и ради чего променяла Бога и Его любовь?» И одновременно пыталась оправдаться, извращая библейские стихи: «во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1-е Кор. 7:2). А я этого не имела, мой муж не спал со мной, дал мне повод! Я все еще заявляла о своих правах на грех, совсем позабыв, какой драгоценной ценой куплена и о том, что «…воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения…» 1-е Фес. 4:3-5. 

Мне предстояло отлучение от церкви. Помню, как стояла в собрании с низко опущенной головой, как руки висели безвольно, словно плети, как пот тоненькой струйкой бежал по спине… Стыд вызывал желание выбежать из молитвенного дома. И я с трудом сдерживала себя, чтобы не сделать этого. А еще хотелось умереть. Или хотя бы забыться. К моему удивлению и одновременно – разочарованию, меня «поставили на замечание». А значит, дали шанс. Я же его не хотела, поскольку душа моя была уже отравлена ядом греха. Опасность последнего и состоит в том, что он влечет нарушение не одной, не двух, не трех заповедей… Вся скрижаль завета Крови Христа и нашей веры разбивается вдребезги и тогда с человеком происходит приблизительно то, что описано евангелистом Матфеем в 12 главе, когда нечистый дух вернулся в незанятый дом, взяв с собой семь «других духов, злейших себя». «…И бывает для человека того последнее хуже первого».

Тогда я пришла к выводу: «Великая Скорбь пришла в жизнь человечества с момента грехопадения». Со мной произошло нечто подобное. В моей жизни наступил новый этап. Вина перед Богом родила страх и ожидание бедствий. И Ему нет необходимости наказывать людей за грехи, поскольку грех уже сам по себе наказание, пожирающее человека изнутри. Образно выражаясь, от угрызений совести у меня начало «срывать крышу». Ложась спать, я выключала из розеток все (насколько это было возможно) электроприборы. Почему-то мне казалось, что может произойти замыкание. А однажды ночью я проснулась от стоящего в ушах кошачьего крика. В доме животных не было! В другой раз меня разбудило жуткое ощущение, что надо мной кто-то пролетел. Потому стала бояться темноты и уже спала с включенным светом. Вымотанная ночными кошмарами, я позволяла себе вздремнуть днем, благо тогда уже не работала. После произошедшего мне пришлось уволиться. Уходя, попросила прощения у своего коллеги. Тот лишь непонимающе вскинул брови…

Но впереди предстояло самое сложное: признаться в содеянном перед мужем. Одеревеневшим языком произнесла заранее заготовленную фразу. И зажмурилась в ожидании удара. Повисло тяжелое молчание. Потом послышался щелчок зажигалки и вырвавшийся из горла хрип от нервной затяжки сигаретным дымом. Я разомкнула веки и встретилась с растерянно-колючим взглядом мужа. До сих пор в глазах стоит его недобрая усмешка, а память хранит ранившие меня в самое сердце слова: «Я себе так не доверял, как тебе…» Грех прелюбодеяния, а равно, как и любой грех, в конечном итоге ранит не только нас, но и тех, кто рядом с нами. Муж страдал в тот момент не меньше меня. Три дня, данные мне на подготовку к переезду в родительский дом, он ничего не ел. Все курил и молчал. «Почернел весь» -- так говорят в народе о человеке, который пережил горе. Не простив, напоследок произнес неожиданное: «А я тебя еще больше уважать стал. Обычно в ТАКОМ не признаются…»

Я вернулась в родной город. Но вместо того, чтобы пойти в церковь, навестила подругу детства. Та моральными устоями свою жизнь не обременяла: с ходу высмеяла отсутствие косметики на моем лице и монашеский фасон одежды на щуплой фигуре. И, если худые сообщества развращают даже добрые нравы, то, что уж говорить о моем. В общем, бросилась я во все тяжкие, безжалостно размазывая по праздному времяпрепровождению и новым романтическим похождениям остатки истлевающей совести. Но тот, кто однажды познал Его благодать, уже никогда этого не забудет. Теперь я понимаю, что растратила большую часть времени и сил, пытаясь понять, в чем состоит мое личное счастье. Я составила свой собственный список добра и зла. И по этой причине предпочитала не видеть Бога. Стремительно катапультировав в плотские отношения, я, как мне тогда казалось, навсегда ушла от Него.

Но, если мы не верны, то «Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды». Разумеется, при условии исповедания грехов. К этому меня всегда склонял в душепопечительских беседах пресвитер церкви. Благодарю его, что он продлевал данный мне когда-то шанс, проявляя заботу о моей бессовестной, но от этого не менее драгоценной для Господа душе...

Н. Пальчевская