Есть в Библии удивительной глубины слова: «Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины». Как человек может обрести дар спасения? В Новом Завете об этом сказано так: «Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется». Правда, в том же послании одновременно указывается ряд трудностей для тех, кто желает спастись: «Но как призывать [Того], в Кого не уверовали? как веровать [в] [Того], о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего?» В этом случае всякий человек, сколько-нибудь знакомый с Евангелиями, ответит: «Так ведь сам Иисус призывал своих учеников идти «…по всему миру и проповедовать Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет…» Сегодня мало кто из христиан скажет: «Ой! А я вот ни разу не попытался рассказать окружающим о любви Божьей». Большинство заявят: «И не только говорили, но и брошюры разные дарили, и в церковь многократно приглашали…» Но часто реакцию на такое благовестие хорошо описывает та же 10-я глава послания Римлянам: «Но не все послушались благовествования. Ибо Исаия говорит: Господи! кто поверил слышанному от нас?..»

Как поступим, если приходится иметь дело не просто с человеком, интересующимся вопросами веры или, на худой конец, личностью, равнодушной к существованию духовного мира, а, например, с ярым богохульником? Столкнувшись с пассивным сопротивлением или ярым неприятием, чаще всего мы свою евангелизационную активность сворачиваем: мол, пусть Сам Бог с таким человеком разбирается! И вот очередной грешник становится очередной легкой добычей врага душ человеческих…

История, о которой мы хотим сегодня рассказать, иного толка. Это история о тех верующих, в чьих сердцах горело пламя Божьей любви. История о том, какие чудеса ТАКАЯ любовь способна совершать. И наконец, эта история – тест для нас, верующих, которые покаялись во время свободы, которые свободны в том, чтобы «делать добро всем, а наипаче своим братьям по вере», но часто страдают от болезни, симптомы которой описал апостол: «…желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу».

Сначала вкратце познакомим вас с предысторией. Рассказывает его единственный внук Игорь Горелик:

«Мой дедушка родился в Минске. Семья жила на верхнем этаже большого дома, а на нижнем располагалась парикмахерская артель. Дедушка, что совершенно понятно, был парикмахером. После революции семью этого дома лишили. Сначала у моих дедушки и бабушки родились двое сыновей, а в 1937-м – дочь, которая умерла в три годика. Бабушка мне рассказывала, что примерно в 1937 году кто-то приехал в их коммуну и произнес пророчество: совсем скоро на эту землю придет беда, для евреев настанут ужасные времена, потому им лучше отсюда уехать. Многие тогда уехали в Америку, а все мои родственники решили остаться. Потом началась Вторая мировая война, и дедушку забрали в армию. Спустя всего месяц после оккупации Минска немцы создали гетто, куда попала бабушка с детьми и все ее родственники. В 1942 году в гетто фашисты расстреляли двух сыновей дедушки 11 и 9 лет. Бабушка дожила до ликвидации гетто. Немецкий офицер по неизвестной причине вытащил ее из колонны, которую зондеркоманда конвоировала к месту расстрела, и знаком показал ей: «Спасайся!»

Дедушка на войне был связистом: он получил тяжелое ранение, когда под обстрелом противника восстанавливал нарушенную связь, за что был представлен к ордену. Затем его направили в тыл для реабилитации. Зная о судьбе большинства узников гетто, Монес был уверен в том, что все его родственники погибли, но неожиданно в 1944 году получил весточку о том, что его жена, оказывается, жива, потому вернулся в освобожденный Минск. Так в сентябре 1945-го родился их 4-й ребенок, моя мама. Спустя 21 год на свет появился я. Брак мамы не сложился, и родители расстались, когда мне исполнилось всего 6 месяцев. Через 10 лет у мамы обнаружили тяжелое заболевание – рак мозга. И спустя год она умерла. Ей было всего 32! Представьте, что тогда чувствовал ее отец и мой дед – он лишился последнего ребенка! Бабушка тоже тяжело пережила эту потерю и умерла спустя несколько лет. Теперь у дедушки осталось единственное утешение и надежда – внук, то есть я. И он делал все возможное и невозможное для того, чтобы оградить меня от всякой опасности. В качестве одной из угроз считал мою дружбу с баптистами (так тогда называли всех евангельских верующих). Он, конечно же, слышал все эти басни про «зомбирование», «хапун», «кровь еврейских младенцев» и т. п. и, что самое грустное, во все это верил. Я же ни на секунду не сомневаюсь в том, что Бог имел в отношении не только меня, но и дедушки определенный план. Дело в том, что сначала мы жили на улице Старослободской (сейчас там располагается гостиница «Беларусь»). Так я познакомился с Петром Ашейчиком, ему тогда было 5 лет, а я – на год старше. Мы стали приятелями, и уже тогда он начал говорить о Боге. Вскоре частные дома на нашей улице пошли под снос. Дом, где жила семья Ашейчик, снесли на 8 месяцев раньше нашего, и я потерял связь с Петром. Но вот что удивительно: когда наш дом снесли, мы получили жилье в том же многоквартирном доме, где жила эта семья верующих, причем в том же подъезде! Бабушка и дедушка не разрешали мне общаться с Петром, заходить к нему в гости, поскольку он ходил в евангельскую церковь. Помню реакцию дедушки – мне тогда было около 12 лет, и я начал посещать собрания, которые проводились в квартире Ашейчик, – когда Петр решил зайти ко мне в гости. Дедушка схватил табурет и бросился на гостя, пытаясь таким образом защитить меня от влияния верующих. Помню и то, как встал между ним и своим другом и, глядя в глаза дедушке, заявил: «Тогда бей меня!»

Когда у моей мамы обнаружили рак, бабушка с дедушкой пытались ухватиться за любую соломинку. После того как врачи сказали, что ничем больше помочь не смогут, дедушка разрешил евангельским верующим посетить его дом и помолиться за больную. Помню, пришли Виктор (отец Петра), Владимир Трофимчик и Виктор Панько. После этого мама стала чувствовать себя лучше, но потом все равно умерла. Когда же эта последняя надежда не сработала, дедушка начал проклинать Бога и возненавидел верующих. Мне запретили посещать богослужения и общаться с Петром. Тогда я тоже надеялся, что Бог маму исцелит, но после похорон моя вера начала охладевать, и вскоре я отошел от Бога…

беседовал Николай Добрынин