Несколько лет для верующих были относительно благоприятными, и община пополнялась новообращенными. Однако вскоре возникло недовольство со стороны православных верующих, которое вылилось в серьезное противостояние. Один из жителей деревни в своем доме на окне нарисовал маслом крест. Конденсирующаяся влага проступала каплями, и наступил момент, когда было объявлено о «чуде». Тут же поднялась волна недовольства против тех, из-за кого православный крест «заплакал». Евангельских верующих стали притеснять, в доме постоянно били окна. Многие из новообращенных в тот период отступили, боясь идти на конфликт с односельчанами.

Однажды, когда в деревню пришли два молодых проповедника, чтобы проводить богослужение, сельчане ворвались в дом молитвы. Вооружившись палками, колами, сковородами, рассвирепевшие жители деревни стали бить верующих. Молодых проповедников вытащили за волосы на улицу, где продолжали избивать до тех пор, пока не увидели, что один из них уже не подает признаков жизни. Тогда, испугавшись, виновники бойни разбежались. Остались лишь верующие, которые внесли братьев в дом. Молодой человек, который пострадал больше всех, лежал без дыхания. Помочь ему ничем не могли, и верующим не оставалось ничего другого, как только воззвать к Господу. В молитве со слезами они несли к престолу Божьему свою боль и прошение, и вскоре жизнь вернулась в тело молодого проповедника. Это было великое чудо от Господа, которое ободрило всех.

Небольшая деревенская церковь в деревне Яжевичи продолжала свое существование. Долгое время ее пресвитером был Иван Бамбешко. Мой дедушка, Иван Моисеевич Ярмолик, окончил в то время курсы регентов в Гданьске и руководил в церкви прославлением. Вместе со своим старшим сыном, моим отцом, у которого тоже был прекрасный голос, они ездили в другие церкви, где вместе служили как словом, так и пением.

Мой отец, Владимир, был старшим сыном в большой семье. Ему было пять лет, когда родители обратились к Богу. Так, с детского возраста, он тоже стал следовать за Христом, и всегда был верным Ему, хотя и пережил много трудностей и невзгод.

Военные годы были очень тяжелыми. Дедушка остался вдовцом. Так как на руках у него было семеро детей, то на фронт он не попал. Главным помощником в семье стал старший сын Володя. Когда пришло время моему отцу отправляться в армию, с ним произошел интересный случай. Войдя в кабинет военкома и отвечая на его вопросы, отец исполнился Духом Святым и стал говорить на ином языке. Военком выслушал его, не перебивая, затем снял трубку и позвонил в сельсовет, чтобы справиться: откуда молодой человек так хорошо владеет немецким языком? В тот год в армию его призывать не стали. А через год он уже служил в Мурманске. После службы учился Ленинграде, а после работал бригадиром котельного отделения на заводе Кирова, где выпускали танки.

Приехав домой в отпуск, отец решил жениться и остался жить в том же Клецком районе, переехав в деревню Степужичи. Богослужения по воскресеньям все так же проходили в доме дедушки, в Яжевичах, а среди недели верующие, которых было около четырех семей, собирались у нас или у дедушки дома. Являясь детьми, мы не могли посещать воскресные богослужения, так как это было запрещено, но всегда присутствовали на домашних собраниях. Представители властей следили за тем, чтобы дети не ходили в церковь. В противном случае пресвитеру грозил большой денежный штраф.

Домашние собрания проводили три-четыре раза в неделю. Мы изучали Слово Божье, молились, и почти каждый раз Бог давал пророчество через мамину сестру Нину. Тетя Нина, будучи еще молодой девушкой, в 14 лет получила крещение Духом Святым прямо во время работы на поле, и с того времени она служила Господу пророческим даром. Замуж она не выходила, и, когда состарилась, жила в нашей семье вплоть до самой смерти. До последнего дня Бог действовал через нее, она была большим благословением для людей.

Ребенком я много времени проводил у бабушки с дедушкой, потому что мама болела. У дедушки, единственного в деревне, была Библия. Часто тетя Нина вечером читала ее нам. Помню, когда мне было 5 лет, слушая рассказ о том, как пострадал Иисус за грехи людей, сильно плакал и сокрушался. Меня просто пронзило понимание Его любви и непорочности – с одной стороны, и человеческого зла и жестокости – с другой. Я думаю, что это был момент особого Божьего прикосновения ко мне. С того времени я всегда старался жить так, чтобы не огорчать Господа. Никогда не представлял своей жизни без Бога, не мог даже подумать, чтобы жить и поступать так, как жили люди без Христа. Грех не был привлекательным для меня. Я никогда не знал вкуса спиртного или сигарет…

В школе мне часто приходилось выслушивать нравоучения учителей. Особенно старался директор школы – преподаватель истории. Каждый раз, придя на урок, он, посмотрев, за какой партой я сижу, давал мне особое задание. Вскоре дети уже старались не садиться рядом со мной, чтобы не писать постоянных письменных работ. Директор часто вызывал меня в свой кабинет и говорил, что если я не откажусь от веры, то у меня не будет будущего, я не смогу никуда поступить, все двери для меня будут закрыты. Некоторые учителя тоже испытывали неприязнь к верующим. Однажды учитель труда завел меня в учительскую и без причины при всех стал кричать, обзывать меня обидными словами, а затем ударил наотмашь по лицу, проговорив: «Я бы сам лично всех вас, верующих, расстрелял». Не знаю, чем была вызвана такая агрессия, но нужно отметить, что без Бога жизнь этого человека потерпела крах. Сыновья его погибли молодыми. Сам же он, возвращаясь домой пьяным, упал и захлебнулся в луже. Так бесславно исчез весь род богоненавистника.

К родителям из-за их веры в Бога тоже часто относились неприязненно. Моя мама была очень хорошей швеей. Все учителя шили у нее одежду и для себя, и для своих детей. Но при этом никогда не высказывали ни слова в ее защиту, а, наоборот, при каждой возможности высмеивали. Отец мой работал в колхозе. Если нам нужно было сажать или выкапывать картошку, то нас записывали в очередь на коня последними. При этом предлагали, искушая: «Берите в воскресенье, тогда будете первыми. А если не хотите, то только после всех остальных». На что отец мой неизменно отвечал: «Нет. Воскресный день – Господу. Работать в этот день мы не будем». Зато когда приходила наша очередь, всегда стояла хорошая погода, и наш труд благословлял Бог. Даже односельчане заметили это, и многие тоже просили записать их в один день с нами: «Когда мы копаем, всегда льет дождь, а когда Ярмолики, светит солнце».

В годы советской власти верующие дома не имели Библий. Купить Священное Писание было негде. Отец ездил за своей первой Библией в Москву, где за 100 рублей (что составляло на то время около двух месячных зарплат отца) купил эту Книгу, которой мы очень дорожили.

По окончании школы мне выдали характеристику, с которой я никуда не мог поступить. В придачу еще навешали ярлыки: «сектант», «не поддающийся перевоспитанию». Поэтому я искал такое учебное заведение, где характеристика не требовалась. Им оказался Минский архитектурно-строительный техникум. Поступив туда, я решил приобрести специальность, которой позже мог активно послужить для Божьего Царства. Я верю, что Бог благословляет выбор того человека, который стремится быть верным Ему и не идет на компромиссы. И даже то, что кажется в глазах мира минусом, Бог обращает для христианина в плюс. Со второго курса весной я был призван в армию. Плохая характеристика, выданная в школе, сыграла хорошую роль во время службы. Вначале меня намеревались отправить для прохождения службы в Ливию, но в последней инстанции, прочитав о моей вере в Бога, дали отказ.

После возвращения со службы я стал учиться вместе со своим младшим братом на одном курсе. Окончили техникум мы с отличием, получили «красные» дипломы. Когда упал железный занавес, и в нашу страну пришла свобода для проповеди Евангелия, куратор нашей группы Эмма Степановна, еврейка по национальности, тоже обратилась к Богу. Она покаялась в минской церкви «Благодать». При встрече она говорила, что все годы внимательно наблюдала за нами с братом и замечала, что мы были не такими, как остальная молодежь. Это побудило ее искать Бога...

Леонид Ярмолик