Это очень лично – писать о смерти близкого человека. Это очень больно – вспоминать все детали этой скорбной истории. Однако есть причина, по которой я делаю то, что делаю. Не хочу, чтобы мы, христиане, молчали; не хочу, чтобы наши «ближние и дальние» жили без надежды и без надежды уходили с этой грешной земли. 

…Я оплакивал его, как своего сына. Высокий, стройный, светловолосый, с пушком на еще не знавшей бритвы верхней губе, одетый в строгий костюм вместо привычных джинсов и байки, он, необыкновенно умиротворенный и спокойный, казалось, спал. В неполные шестнадцать лет ему бы смеяться над очередной шуткой друзей или кататься вместе с ними на скейте. Но друзья и одноклассники собрались с заплаканными глазами и бледными лицами в актовом зале одного из минских общежитий на похороны. Он лежал в гробу, и видеть это было невыносимо.

Нет, мы не были особенно близки. После развода его мама не хотела, чтобы сын общался с семьей бывшего мужа. И я, как мне казалось, тактично держался от этих родственников на расстоянии. Не очень-то хотелось влезать во вроде бы уже чужую личную жизнь.

Я звонил племяннику, чтобы поздравить с очередным днем рождения, от случая к случаю приглашал его то в гости, то в цирк… Но он не очень вежливо отказывался, ссылаясь на то, что уже имеет другие планы на предлагаемые мной вечер или выходной.

Возможно, парню было неловко. Да и будешь тут ходить в гости к родственникам, когда дома закручивается сюжет сложнее, чем в самых мудреных телесериалах. Тяжело, наверное, подростку с обостренным в этом возрасте чувством справедливости под взглядами людей, которые знают: твоя мама еще до развода стала сожительствовать с лучшим другом семьи (к тому же другом детства и двоюродным братом твоего папы).

Когда в нашей семье стали известны эти факты, я перестал бывать у родственников в гостях, чтобы только не видеть все это. Думалось, что они уже взрослые люди и имеют право поступать, как хотят, и что сами во всем разберутся… Теперь понимаю, что интересы мальчика мы все, словно в молчаливом сговоре, как-то упустили из виду. Он остался один на один перед лицом нестандартной жизненной ситуации. И, к несчастью, не смог оправиться от потрясения.

…Помню тот день, когда мальчика забирали из роддома. Родители пять лет ждали этого момента, лечились от бесплодия, и вот он родился – долгожданный и единственный сын в семье моего среднего брата. Я учился тогда в другом городе, в 80 километрах от Минска. Специально приехал в седьмой родильный дом, чтобы разделить радость счастливого момента с братом и его женой. Приехал и опоздал, потому что время выписки перенесли. Пришлось нагонять их уже дома. Тогда мы с братом долго сидели за праздничным столом, то и дело поглядывая на кроватку, в которой мирно посапывал новый человечек.

Он рос улыбчивым и смышленым. Я хорошо запомнил, как он ловко собирал пирамиду из цветных колец, затем быстро и смекалисто складывал пазлы. Когда мальчик немного подрос, мы вместе играли в шашки и смотрели мультики. Иногда я обнимал его и подбрасывал чуть ли не до потолка их уютной комнатки в общежитии. Племянник весело хохотал, а его мама поглядывала на наши забавы с какой-то хорошо скрываемой, но пронзительной тоской.  

Позже я узнал, что брат-дальнобойщик часто и подолгу бывал в командировках, а в свои короткие наезды домой привозил жене огромную сумку импортных продуктов и… грязной одежды. Оставлял все это и с пачкой валюты в кошельке ударялся в пьяные загулы – с друзьями и знакомыми. Отец практически не видел, как сын рос. А сын в свою очередь практически не видел своего отца и мать вместе (до нее доходили слухи о его многочисленных изменах).

Мать у моего племянника была хорошей и заботливой. Она чуть ли не пылинки с него сдувала: красиво одевала, поддерживала все его детские начинания, радовалась успехам в учебе. Когда мальчик захотел заниматься восточными единоборствами, не раздумывая отдала его в секцию карате. Так же доброжелательно отнеслась к новому увлечению сына – компьютеру. Мальчишка подолгу сидел в компьютерных клубах, сначала за играми, а потом вроде бы даже увлекся программированием (мечтал поступить на IT-специальность). Мама всегда, как ей казалось, знала, где сын находится в данный момент. Но постепенно контакт между ними нарушился.

Когда отец ушел из семьи, а на его месте оказался его лучший друг и двоюродный брат, мальчик стал подолгу пропадать вне стен общежития. Иногда мама и новоявленный отчим сами отсылали его куда-нибудь подальше, чтобы побыть вдвоем наедине. Соседи рассказывали, что довольно часто видели, как парнишка сидел в коридоре на ящике с картошкой, а дверь в комнату была закрыта. Что ж, каждый имеет право по-своему строить личную жизнь. Вот и мальчик, видимо, со временем начал поступать, руководствуясь подобным принципом.

Иногда отцовские чувства брали верх у моего брата, продолжавшего колесить по дорогам Евразии и изрядно прикладывавшегося к спиртному. После развода он приглашал сына к себе в гости, знакомя со своими спутницами жизни, которые менялись достаточно часто. Порой вместе ходили в баню, рыбачили. Отец не оставлял подростка и без подарков на день рождения; регулярно перечислял бывшей жене алименты, хотел купить компьютер. Последним подарком сыну стал сотовый телефон. Постепенно и у брата наладилась личная жизнь: он мечтал забрать мальчишку к себе, как только ему исполнится 16 лет. Надеялся, что последний сам выберет, с кем ему жить дальше. Но до 16-летия мой племянник не дожил.

Мы не знаем, когда на горизонте замаячила плохая компания. Вернее, даже не компания, а один испорченный подросток. За его спиной неоднократный привод в милицию, задержания в нетрезвом виде. Поговаривали даже, что за какие-то свои проделки он получил судимость, но по малолетству отделался условным сроком. О том, что такой человек есть в ближайшем окружении сына, семья узнала, когда изменить было уже ничего нельзя. Оставшись без внимания со стороны отца и матери, перестав видеть в них достойных уважения людей, любой подросток находит себе авторитет на улице. Так произошло и в этом случае.

В 15 лет все подростки переживают сложное время: они уже чувствуют себя взрослыми, способными делать выбор. И при этом остаются детьми, а это значит, не всегда понимают, к чему могут привести их необдуманные поступки. А если даже понимают, то отгоняют от себя плохие мысли, самоуверенно твердя: «именно со мной этого никогда не случится». Наверно, так думал и мой племянник…

 Аркадий Седминцев