С самого утра все шло не так. Намеченные после богослужения планы не отложить не могла – мы не виделись 2 года, а приехала она только на выходные, – раздражение нарастало, а день обещал быть долгим и утомительным. Выдумывай теперь, чем ее занять…

…Иду по проходу между рядами. Замечаю ее издали, на сердце теплеет и уже неловко за свои постыдные эгоистичные настроения. Вон она, моя Лидка. Все такая же маленькая, все такая же красивая. Вижу, как непритворно она мне рада, и внутри что-то болезненно пульсирует. Надо думать, совесть.

Собрание окончено, люди спешат к выходу. Мы не спешим, наш прогулочный шаг в суматошной толкучке – точно вызов толпе. Благо, толпа зрячая и все понимает. Вот и бабушка, аккуратненькая, интеллигентная, скользнув по Лидке робки взглядом, судорожно вздыхает. Трактую этот вздох как признак беспомощного сочувствия… Но внезапно старица производит порывистое нервное телодвижение, обгоняет нас и протискивается в дверной проем первой. И как только о Лидкины костыли не споткнулась…

Вздох свидетельствовал все-таки о раздражении: еле плетутся, мол. Чувствую, как первый короткий шок сменяет возмущение, затем гляжу на подружку. Лидок ничего в упор не видит: все так же азартно о чем-то повествует, не без усилий переставляя свои увесистые «палочки». Они гремят и грохочут, угрожающе скользят по плиточному покрытию, они кажутся тяжелее, чем сама эта девочка, но Лида ласково называет их «палочками».

Крыльцо. Десяток ступенек. Костыли в обеих руках, так что за перила не очень-то ухватишься. «Вам помочь?» – парень из службы порядка, «сканируя» Лидкино выражение лица, предпринимает попытку поддержать ее за худенький локоть. Видно, как он напрягся, как опасается ее уязвить… Ей тоже это видно. И она очень дружелюбно, но при этом вполне определенно реагирует, мягко отстраняясь: «Нет, спасибо, я справляюсь». Вдруг вспоминаю, какую давеча выволочку устроила однокурснику, дерзнувшему не подать мне при выходе из автобуса руку. Тогда это казалось абсолютно справедливым и даже чуть забавным. А на деле… Мелко все, нелепо как-то. Одни девушки скачут налегке, как сайгаки, и костерят спутников за отсутствие хороших манер, а другие отстаивают свое право обходиться без посторонней помощи, волоча за собой повсюду пудовые «палочки».

У Лиды три мешка новостей, она поливает меня ими, как из брандспойта. Устроилась на работу, получает настоящую зарплату, а не только пособие. «Менеджер по продажам – звучит ведь?» – сияет Лидка. Молодчина, думаю, упорства не занимать. Рассказывает, что наладила отношения с мамой, что готовится к сессии, что накупила своим в Минске гостинцев, что Бог дал ей служение. «Она подошла ко мне сама, после собрания. Увидела, что я с палочками… Ну и пригласила в гости».

Новая знакомя Лиды – мама Игорька, 19-тилетнего мальчика с опухолью спинного мозга. Он плохо разговаривает, из дому практически не выходит, оправляется после курса химиотерапии и с титаническим трудом идет на контакт. Уже месяц Лидка его навещает. Нрав у нее легкий и веселый, ей удается его отвлекать, заражать позитивом. Она видит, как он закомплексован, как не любит и не принимает себя, как не хочет никому показываться, – и все равно упрямо его растормашивает. И плод есть: паренек согласился наконец сходить в церковь. Лидка ликовала. «…Ты представляешь! Я так рада, что могу поддерживать его маму, их обоих: смотрите на меня, я ведь живу и я счастлива! Бог ведь свел нас не просто так!»

…Я слушаю Лидку, любуюсь ее солнечным личиком. Ничтожные несколько часов для нее я, вся такая деловая, выкраивала из своего плотного графика с оглушительным скрипом. А вот она находит для Игорька время регулярно. И сама отправляется к нему в гости на костылях – ободрять.

Я смотрю на Лидку, на асимметричные угловатые плечики, на хрупкое изломанное ДЦП тельце… И ясно вижу, что душа в нем здоровей и дееспособней десятка таких, как моя. Заключенных в шустрое крепкое тело, но не спешащих это ценить, кому-то служить и чем-то жертвовать.

Полина Помидоркина