Я опять просыпаюсь первым. Кое-кто, днем еще такой громкий и задиристый, тихонько лежит рядом. Сопит себе в две дырочки, пробуждаться даже не думает. И невдомек ему, что до немилосердного будильничьего трезвона и очередного «низкого старта» на любимую работу всего каких-то десять минут.

А я тоже не буду вставать. Я повернусь на правый бок, уберу с твоего лба непослушную прядь и примусь любоваться этим славным личиком. Нахально, откровенно. Пока ты не очнешься ото сна и не расшумишься, возмущенная таким моим бесстыжим своеволием. Все эти десять минут буду любоваться. И никто мне не помешает. И пусть они длятся вечность. Моя родная.
Моя единственная.

Ты вправе казнить меня: на днях напоролся на твой старый дневник. В нижней шуфлядке валялся. Хозяйка благополучно о нем позабыла. А я вот не подозревал, что в дневниках девушки пишут такое. Прости, сглупил – девушки пишут всякое разное. Но так могла написать только одна. Ты. Когда-то давно-давно. В далекой, другой жизни. Где ты и я были, а нас не было.

Знаешь, я почти предал ее забвению, будто и не попадал туда вовсе. Я так привык к этому голосу, к волосам, к тонким запястьям... Но твои кривобокие чернильные завитушки на пожелтевшем тетрадном листке привели меня в чувства. Пока ты спишь, я снова пробегусь по ним глазами. Потом обниму тебя, сонную, крепко и прошепчу Ему простое «спасибо». От всего моего большого счастливого сердца.

Я так хочу, чтобы ты все-таки был.

Я так надеюсь, что ты все-таки есть.

Но если тебя нет – значит, Его воля. Благая, угодная, совершенная. Я научусь мириться с этой мыслью. Если тебя все-таки нет. Научусь.

Это пока все еще спирает дыхание от одной попытки  вообразить, что так и останусь – без тебя, без наших детей, без шерстяного пледа на двоих, без моей ладони в твоей, большой и теплой, на вечернем служении, без спокойного, не терпящего возражений «эй, маленькая, ты что? я же рядом». Через годы, вопреки им, когда мне будет под 70, а тебе под 80, – все равно «маленькая», все равно «рядом»... Страшно представить.

Но я переживу. Я смогу. Если тебя все-таки нет.

Бог не даст мне больше, чем буду в состоянии вынести и не свихнуться. Он любит меня. И я люблю Его. И даже если ты есть, я все равно буду любить Его больше. Прости. Я хочу любить Его больше. Больше всего, что уже имею и что еще получу из Его руки. Он лучший. Он и есть любовь. И если тебя нет, я смирюсь. Буду любить только Его. А если ты есть – вас обоих. Но Его больше. Прости еще раз. Иначе не могу.

Но мне так хочется, чтобы ты был. Так хочется. Так хочется...

Я буду ждать тебя. Я все равно буду ждать тебя. Пока не обрету абсолютную уверенность в бессмысленности этого мероприятия, буду ждать тебя. И если ты придешь, если все-таки придешь, ты будешь собой. Таким, каким я храню тебя в сердце все эти годы. Ты будешь именно таким. Сильным, честным, надежным. Моим.

И я буду тебе верить. Подумать только... Буду верить! Человеку. Надо же…

Но я буду. Я знаю. Ты оправдаешь.

Ты будешь единственным, кто оправдает. Ты будешь собой. Ты будешь моим.

Потому что я есть.

Я все-таки есть.

Найди меня.

Пожалуйста.

…Ты бежишь вниз по лестнице, на ходу дожевывая бутерброд и застегивая пальто вслепую. Как всегда не на те пуговицы. Мобильник зажат между плечом и ухом – вся уже в делах, по самую макушку. Каблучки так оглушительно грохочут по ступенькам, словно мчится не моя тоненькая жена, а десятка два солдатских сапог на металлических набойках. Смешная…

Как я мог не найти тебя? Созданную для меня одного – печать на сердце, перстень на руку. Перестраховщица J Люби, люби Его больше, я согласен. Быть для тебя вторым после Бога – об этом можно только мечтать. Быть сильным, честным, надежным. Быть тем, кому ты веришь. Верь, малыш. Я тот. Я оправдаю.

Савелий Прощенный