Очень люблю такие случайные встречи. Они здорово помогают верить, что не так все плохо, как мне кажется. В воскреске на параллели нашей было два класса, в каждом ребят по двадцать. Вместе выросли. Теперь уж и самим за двадцать давно, но в церкви нас таких остались единицы. Из бывших одноклашек регулярно на собраниях наблюдаю лишь несколько человек… Отчего это?

Впрочем, спрашивать о таком логичнее как раз у остальных. Кого не наблюдаю.

А со Светкой пересечься было тем паче отрадно, потому как и она мне на глаза не попадалась не иначе как с самых выпускных экзаменов. Но здесь причиной послужили не шумные студенческие тусовки и не пенные вечеринки в ночных клубах – не релаксация на полную катушку, столь естественная для мирской молодежи. И так легко прельстившая многих из нас… Кто-кто, а Света времени зря не теряла: сначала учеба в Московской духовной академии, затем миссионерская поездка на Алтай, сегодня – твердое намерение «реанимировать» почти бездействующую евангельскую церковь в родной деревне. Вряд ли передам достоверно, насколько приятно мне было видеть ее. Некогда тихую замкнутую девочку, а теперь ходячий генератор революционных идей. В поту и с боями, по полтора предложения, как иной раз на интервью, из Светы мне выуживать не пришлось: рассказ был полноценным и вполне увлекательным. Подробностями путешествия в алтайскую глубинку при согласии и с дозволения самой путешественницы делюсь сегодня с вами :)

– Мы пока только туда ехали, умудрились целый вагон «обработать» (хохочет).

– Прямо целый? – не сразу верю я.

– Ну практически. Шутка сказать: трое суток тряслись до Горноалтайска вместе. Наши под гитару пели, свидетельствами делились, над Словом рассуждали, остальные слушали. Куда ж денешься из плацкартного вагона? Среди попутчиков даже какой-то ВИА попался, гастролировали они, что ли… На вид – сама неприступность, на «вы» и шепотом. Но ничего, оттаяли. Поболтало нас вместе денек-другой – плакать начали, проблемами делиться, даже помолиться за них просили.

– Ну а встретили вас как?

– О, встретили нас незабываемо! (с нескрываемой иронией) Переночевали у брата во Христе в селе Кузуль, а на утро в Белый Ануй собрались, где по плану и должны были осесть на три месяца. Но местное население планы наши как-то не оценило. Пришли в сельсовет регистрироваться, где нас и огорошили: коль вы, гости дорогие, не православные, собираемся сейчас всей деревней на совет – и будьте добреньки, очистите территорию. У нас, разумеется, ступор. Еще и жилье найти, и контакт установить как-то надо, а тут такое приветствие. И при всем при том, что христианство там – вообще мертвое слово. Самый котируемый религиозный ритуал – горе поклониться да ленточку на ветку над родником повязать. Цветовая дифференциация: какого цвета ленточка, такой, дескать, и бог вниманием почтен. А богов у них хоть отбавляй.

– А что им до того, православные вы или нет, если они в принципе христианского Бога не принимают как такового?

– Это ж законодательно закреплено, РПЦ – главенствующая, официальная. Мы было носы повесили, но Марат – брат, принявший нас в первую ночь, – позвал обратно. Не велика, говорит, потеря, будете в Кузуле служить. Позвонили в академию, сообщили обстановку, получили ответ: где вам Бог приют дает, там и оставайтесь. Мы и остались. Попервости вдевятером, аж 3 группы (кто на полу спал, кто на диване), а потом остальных по закрепленным за ними селам поразвозили. Так в доме разместилась только наша команда: лидер, я и еще одна девушка.

Служения проводили трижды в неделю, прямо у Марата, он сам соседей созывал. Но и в прочие дни люди приходили просто так, пообщаться. Собака, к примеру, укусит – бегут к нам: помолитесь, чтоб заражения не было, и т.п. До сих пор досадую, что так и не организовали воскреску – деток приводили очень много. Но для нас, не понимающих языка, подобная затея не имела перспектив априори. По-русски вообще-то говорят, но в таких дремучих уголках, как Кузуль, диалектов понамешано превеликое множество, малышня на них и лепечет.

– А против присутствия детей на собраниях сами родители не выступали? По популярной схеме: я-то ладно, а он вырастет – сам сориентируется.

– Как раз наоборот. Нас даже неоднократно приглашали помолиться за какого-нибудь малыша, чтоб рос крепеньким, не болел. По этой части взрослые настроены были вполне здраво.

– Как тебе период акклиматизации давался, привыкания к бытовым условиям?

– Климат там удивительный, синее небо за какие-нибудь минуты две может обложить тяжелыми низкими тучами. Всюду горы, а я на равнинной местности выросла. Привыкать, конечно, пришлось, но без особых драм. В бытовом плане тоже не шиковали, об обычном туалете, например, говорить и вовсе не приходилось. Не областной центр и даже не периферийный городок – крохотный горный поселок. Вода на вес золота, в бочках привозят. Перед отъездом из академии нам выдали по 100$ на человека. На эту сумму каждый должен был найти себе ночлег и протянуть 3 месяца. Но в группках все скидывались, скинулись и мы. Купили мешок муки, мешок зерна… Ну как-то жили, не бедствовали. Даже иногда платили хозяину за свет и воду. Словом, на земле не спали, жуков не ели, суровой спартанской перестройки не потребовалось. Терпимо.

А вот местным там несладко. Работы нет, пьют по-черному, детей рожают чисто ради пособия, одного за другим. Приходили к нам четверо ребятишек из одной семьи. Варю, бывает, обед, а они станут и такими глазами голодными смотрят, что сердце сжимается, мочи нет. Ну как тут не поделиться, не накормить и их? Родителям продукты в магазине одно время «на веру» отпускали, в счет будущей оплаты. Оплаты не поступало – терпение продавца закончилось. Еще и младшему полтора года исполнилось, а это означало лишение пособия. Выход – срочно рожать пятого. Таким вот образом, что называется, нищету и плодят...

Полина Помидоркина