– И не обращайся ко мне!

– Да пожалуйста, очень надо!

Хлопаю дверью со всей, как говорит моя мама, пролетарской ненавистью. Львиная доля коей отмерена сейчас не столько двери, сколько маме. Сонный двор, сонный дворник. Чеканя шаг, врезаюсь каблуками в ни чем не повинный тротуар. Обычная утренняя буря в стакане. Чувствую себя стаканом. Чувство двоякое, с ходу не опишешь.

Шагаю. Возмущена. Нервно распутываю наушники, жму «play», надеясь снять приступ негодования музыкальной терапией. Хорошая песня. «Я оставлю все и пойду за Тобой, оставлю всё и пойду...» Хорошая, но не помогает. И пусть я уже, вроде как, и не фурия, зато теперь отменная лицемерка: минуту назад огрызалась, как четыре волкодава, а тут, видите ли, все оставить обязуюсь. Да, при таких расстройствах духовная музыка не панацея. Только хуже от нее.

«Надоело! Общение тем здоровей, чем дальше мы друг от друга и чем дольше длится это дальше. Нет, хватит с меня... На работе засяду до упору, до позеленения, ибо дома без стресса возможно только ночевать...»

Возгревая в себе праведный гнев и скользя напряженным взглядом по спинам граждан, энергично плюхаюсь ступней в глубокую лужу. По самую щиколотку.

Выливаю воду из ботинка, к вопросу подхожу философски. «Стало быть, поделом. Час в дороге так «почавкаешь» – подобреешь. Эх, мамы... Кому еще, как вам, так под силу перенасытить наши жизни своим обществом. Своими горячими чаями, толстыми шарфами не к месту и не по погоде, утомительными лекциями о смертоносной пагубе сырой воды из крана...»

Мысль еще движется в заданном направлении, но стремительно блекнет. Внимание переключается на девочку лет 10-ти, тревожно озирающуюся по сторонам на пешеходном переходе. Убедившись, что лихачей из-за угла не ожидается, она торопливо пересекает улицу, толкая перед собой инвалидную коляску. Немолодая женщина в коляске, кажется, дремлет. Став за киоском, ребенок накланяется к ней и поправляет темно-песочный плед, тщательно кутая в него неподвижные ноги. То ли от осеннего ветра, то ли от любопытных глаз. Аккуратно спрятав выбившиеся из-под берета седые прядки своей спутницы, девчушка смотрит на нее совсем по-взрослому. «Мам, не холодно?» Та отрицательно качает головой. Медленно качает. Видно, что даже это чуть заметное движение стоит ей больших усилий.

…Озноб по спине. Может, потому что нога в мокром ботинке. А может, и не потому. Я потеряла нить… Я не помню своей последней занятной мысли. Я просто вижу маму. Как она встает с постели, плотно сомкнув губы. На лице мука от дежурной боли в пояснице. Она не жалуется. Она спешит проследить, чтобы я нормально позавтракала и тепло оделась. Только это для нее на самом деле важно. А когда я в последний раз хотя бы одеяло поправляла на ней, спящей? Трудный вопрос. Ох, какой трудный.

На ходу достаю мобильный, набираю смс. «Я тебя люблю». Не думаю больше, не перечитываю – просто «Отправить». Скорее отправить, немедленно, отправить сию секунду! Пока из головы выметена вся шелуха, пока в ней солнечно и ясно. Слышишь, мам? Люблю тебя.

В карман сунуть телефон не успеваю. Она тоже не думает и тоже не перечитывает. Она отвечает сразу и самое главное. «И я тебя. Будь дома вовремя, ладно?»

Ладно. И спасибо. Что ждешь меня любую.

Вероника Чернявская