Для каждой девочки из благополучной семьи папа – это супергерой. Конечно, бывают исключения, но в абсолютном большинстве случаев, если папа заядлый семьянин, то он просто обречен быть любимым. Таким был и мой папа.

Я родилась третьей дочерью. Сразу обозначились проблемы со здоровьем, а в 2,5 года мне поставили диагноз ДЦП. Впоследствии перенесла 7 операций. И естественно, что я больше сестер нуждалась в отцовской заботе.

Папа усиленно трудился, после работы обустраивал наш дом, строительством которого занялся еще в молодости. Несмотря на большую занятость, он никогда не отказывал мне в помощи. И сейчас помню, как он встречал меня на остановке на велосипеде, чтобы сократить расстояние до дому. Дорога неблизкая, а я все время натирала мозоли. И папа старался облегчить мне путь. Даже зимой, пока сугробы были небольшими, верную службу нам служил велосипед. Чаще всего такие вещи эгоистично принимала как должное: он же, мол, мой папа. Хоть всей душой его любила, не всегда показывала свою любовь на деле. У меня, как и у других, были дела, которые я считала важными и срочными. Наивно полагая, что в запасе еще много времени…  

Хотя и с его стороны душевных бесед, в которых я нуждалась не меньше, чем в физической и финансовой помощи, особо не помню. Тем не менее, все равно всегда считала его Человеком с большой буквы. Одного только не доставало отцу – близких отношений с Богом. Житейские заботы препятствовали тому, чтобы задуматься о душе и вечных истинах. Все то, что он делал для нас, конечно же, было важным, но печально, что папа оставался далек от Того, Кто с радостью облегчил бы его бремя.

Я приняла Христа в 19. Папа не проникся моей пылкой любовью ко Всевышнему, но все же не запрещал посещать церковь.

Несчастный случай и в результате скоропостижная смерть отца сильно подкосили меня. Трагедия стала горьким корнем для моей души. Об этом предупреждает Павел: «Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией; чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие».

Одному служителю было видение о том, что мой папа передал меня в руки Богу и сейчас рад, что я живу в мире с Ним. На короткое время эти слова утешили меня, но сердца не исцелили. В глубине души затаилась горечь и недоверие Богу. Я честно пыталась подавить это чувство. Умом понимала, что Господь не виноват в гибели папы, но это знание не доходило до сердца. Я не отошла от Него, но поиск лица Божьего сводился просто к религиозности. В молитвах уже не было искренности, я не обнажала перед Ним сердца… Так появилась завеса. Я стремилась к общению с парнями, искала восполнения недостатка любви через эти отношения. Я ударилась в чтение духовной литературы и просмотр большого количества проповедей. В общем, пыталась убежать и от себя, и от Бога. Потом у меня появилась работа, в которую я ушла с головой. Теперь уже не парни, а именно она занимала все мои мысли.

Гонка продолжалась до тех пор, пока я не почувствовала себя измученной и смертельно уставшей. Вымоталась, ничто больше не приносило мне былого энтузиазма. Я осознала, что превратилась в раба своей же деятельности. Хотя на первый взгляд все хорошо, я по-прежнему с Богом, не в плену греха, не иду на переговоры с дьяволом. Но в том-то и была хитрость лукавого. Мы знаем, что он хитрец. Он не напрямую уводил меня от Господа, а обходным путем.

…В тот день в молитве пришло еще одно понимание: я сама выстроила от Всевышнего защитные стены. А от кого защищалась? От Самого Любящего и Самого Заботливого… Подпускала Его на некоторое расстояние, чувствовала близость, но только до определенной степени. Да и привыкла уже общаться с Богом из-за завесы, это стало нормой. Никто из братьев и сестер во Христе не знал всего этого, но знал враг и радовался. А я будто бы пыталась прорваться к Богу через решетку. Похожее состояние описывает и Суламита: «Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь решетку» (Песн.2:9)...

Людимла Бутраменко