Мало суметь уйти. Сумей, уйдя, не вернуться.

Овидий

И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам.

…Да, да, и плотяное сотворю, и белый камень выделю, и врата тесны, путь узок, иго благо... Все это надежно вбили в голову еще в воскреске. Зазубренные страницы Псалтири, целые главы Исайи, прорва «золотых» стихов из Евангелия. Годам к 16 многое было доведено до мирного, совершенно бездумного автоматизма. 90-ый псалом стал чем-то вроде считалочки. Чудесной. Которая иногда снимала приступы гастрита.

Новое сердце? Наверняка дал бы. Но ее вполне устраивало старое.

10-классница Лилька Громова в церкви, как говорится, выросла, вредных привычек не имела, «по матушке» не выражалась, не упускала случая блеснуть интеллектом. В Бога верила, конечно. Чего ни от кого не скрывала. На этом, правда, их отношения с Создателем и заканчивались. «Ну, верю и верю. Говорить о Нем «в роде сем грешном» не стыжусь. Писание знаю. Что еще надо-то?..»

Так-то оно так. Хорошо и складно. Хотя уже одна эта мысль, без конца о себе напоминавшая, неумолимо указывала на то, что «еще что-то» все же было надо. Но Лилька – солдат бывалый, опытный. Смущающие дух помыслы пресекались на корню. Дальнейшие рассуждения строились по надежной, проверенной поколениями ДВР-овцев схеме – «да что я?! вот о-о-он...» Регулярные молитвы (немногословные, как правило; зато риск впасть в законничество сводился к нулю) по-прежнему оставались ритуалом обязательным. И, что характерно, совершенно не были помехой активному участию в столь же регулярных вечеринках. С веселой мирской компанией. Нет, вы не подумайте: ни пьянок, ни травки, ни разврата. Все чинно, цивилизованно. Взрослые эрудированные парни, паритетное общение, культурный юмор, по праздникам винцо – Лиля, разумеется, даже не прикасалась – и все такое прочее.

Библейские строки о худых сообществах и добрых нравах в памяти не всплывали, девушку не напрягали, жизнью наслаждаться не мешали. А каждый новый день обещал быть на порядок интересней предыдущего… Не прошло и года, как беспечная тусовщица Громова благополучно добралась до масштабной кульминации.

Он был уже на 3-м курсе. Олин старший брат. С первой минуты знакомства во взгляде загорелся вызов – «ух ты, какая… посостязаемся». Лилька не была бы Лилька, не прими она бой. Поначалу «пробовала почву»: подтрунивала, язвила, наблюдала за реакцией. Унизить тоже возможности не упускала. Короче, остроумничала не на жизнь, а на смерть. Игорь только едва заметно улыбался и смотрел с какой-то странной, неуместной теплотой. Впрочем, что все это означает, было понятно им обоим. Со стороны же такой тандем напоминал флегматичного невозмутимого слона и сорвавшуюся с поводка цирковую мартышку с амбициями несостоявшегося сатирика. Кренделя последней пользовались у гогочущей публики успехом. На безмолвствующего «слона» смотрели с недоумением. За глаза уже величали терпилой-титаном.

В Олькин День рожденья гурьбой прикатили на дачу. Лилю сопровождал молодой человек («посмотрим, что ты теперь запоешь»). Чуть позже подъехал и Игорь. С самого утра ее не покидало предвкушение чего-то невообразимого, из ряда вон… Он тоже показался особенным, сразу, как только вошел. Немного смущенный, немного озлобленный и невыносимо притягательный. Она картинно не видела его в упор, увлеченно болтала с Пашкой и восторженно меж тем для себя отмечала: к теплу во взгляде присовокупилась боль уязвленного собственника. То ли еще будет!

Что именно будет, она и сама не знала. Привыкла действовать по наитию. О чем думала? Да о чем угодно. Обо всем по чуть-чуть. Только не о Том, от Кого откупалась своей удобной, ни к чему не обязывающей верой.

Игорь сидел напротив и напряженно изображал безразличие. Мысли скакали чехардой, одна другой смелее. Но зачин у всех был общий: «А что, если…» От застольной части перешли к культурно-развлекательной – коллективному просмотру последнего шедевра Бессона. Пашка достал ноут, все рассредоточились по дивану, Лиля вышла воздухом подышать. Вернувшись, обнаружила, что Игорь примостился с краю, спиной к дверному проему. Возвращения ее никто не заметил, все вникали в сюжет. Один он блуждал взглядом по плинтусу. «Такой милый…» Лиля стала позади, оперлась на косяк. На экране жестоко «навернулся» незатейливый паркурщик, Пашка прыснул, ребята принялись дружно зубоскалить. Ждать более благоприятного момента?.. Тыльной стороной ладони Громова небрежно постучала по его плечу. Игорь обернулся. Она пригласительно кивнула головой в сторону и молча вышла в коридор. Парень появился секундой позже, но сказать ничего не успел. Лишь ошарашено почувствовал ее губы на своих… В долгу, естественно, не остался. Последующее запомнилось урывками. «Сумасшедшая… Сам давно бы это сделал, но ты б мне голову снесла». – «И снесла бы, не сомневайся». – «Да ты… ты просто… ты сумасшедшая». Игорь схватил ее в охапку и понес в дальнюю комнату. Все это казалось нормальным. Хотелось жить, хотелось смеяться. И только там, за закрытой дверью, от его горячего дыхания внутри словно защемило что-то. Обдало волной стыда и ужаса, щеки запылали. «Что же это… А что дальше?» Ничего не понимая, но не в силах такое игнорировать, Лиля выскользнула из объятий, наспех обулась и выбежала из дома, как ошпаренная. Мириады заманчивых мыслей испарились в один миг. Пустая гудящая голова – и в ней всего три слова. По кругу, как на заевшей грампластинке. «Прости и помилуй». Первые два его звонка сбросила, потом отключила телефон...

 Полина Помидоркина