Правдивая история 19-летнего американца, который попал в плен к индейцам мотилонам, и его приключения, когда он свидетельствовал о Христе племенам, живущим в Южной Америке. Действие происходит в 1960-е гг. в Колумбии.

Продолжение 14

Я приехал в Боготу и три дня провел с матерью Глории…

Когда через три недели я вернулся в Южную Америку, Бобби встречал меня в Тибу. Я устал от цивилизации и был рад снова вернуться в джунгли.

Но цивилизация все еще держала меня в своих сетях. Колонисты намеревались оттеснить мотилонов с их земель еще дальше в джунгли. Когда мы плыли вверх по реке, на нас с угрозами набросился их предводитель Умберто Абрел.

– Клянусь крестом, я убью вас, – сказал он тогда. Это были жесткие и холодные слова.

Еще больше было письменных угроз, не только в мой адрес, но и в адрес Бобби. Одно письмо сообщало, что все мотилоны должны уйти, потому что они (бандиты) собираются силой захватить эти земли. Это была угроза насилия.

На следующий день в Иквиакарору приплыли на лодке компаньон Умберто Абрела, Грациано, и еще пятеро.

Я встретил их на берегу реки.

– Кто эти люди? – спросил я.

– Они больны и нуждаются в лечении, – сказал он.

– А, да! – добавил он. – Я еще привез тебе письмо.

Он вручил его мне и пошел к медицинскому пункту вместе с остальными.

Письмо было от Абрела. «Убирайтесь отсюда, – было написано там. – Эта земля для колонизации, мы собираемся убить вас. Любой индеец, который попытается сопротивляться, будет уничтожен».

Рассерженный до предела, я поднялся на холм к медицинскому пункту и сунул письмо в лицо Грациано.

– Прочти, – потребовал я.

Он покачал головой:

– Я не умею читать.

– Хорошо, тогда слушай.

Я вслух прочитал то, что там было написано.

– Вы считаете нас настолько глупыми? – спросил я. – Вы угрожаете нам смертью, а еще рассчитываете, что мы с радостью вылечим ваших людей. Получайте то, что вам надо, и убирайтесь отсюда. И не вздумайте возвращаться.

Я бросил письмо на землю и втоптал его в грязь.

В этот вечер ко мне пришли вожди мотилонов, чтобы обсудить эту проблему.

– Мы решили, что будем сражаться…

Они спросили, что я думаю об этом.

– Ничего я не думаю, – сказал я. – Я поддержу вас, как всегда, какое бы решение вы ни приняли.

Прошло два напряженных месяца. Угрозы продолжались.

Мы с Бобби работали над переводом Послания к Филиппийцам. Это был один из самых захватывающих периодов совместного перевода. Казалось, наши головы были заняты мыслями о смерти из-за неизбежного столкновения с колонистами. А Послание к Филиппийцам говорило нам как раз о смерти!

Работая над первой главой, мы подошли к двадцатому стиху, где Павел говорит о своей надежде на то, что он не будет посрамлен, но Христос возвеличится в нем жизнью или смертью.

Мне нужно было найти точное слово для понятия «надежда». Центр всех чувств мотилона находится в его желудке. Иметь полный желудок – означает быть счастливым. Какой же самый надежный путь, чтобы иметь полный желудок? Возможно, пойти на охоту и убить большого тапира. Тапира можно есть, пока не наешься до отвала.

Я взял глагол, обозначающий «получить для себя тапира», и изобрел новое время глагола. Я употребил этот глагол в будущем завершенном времени и придал ему превосходную степень.

Я показал это слово Бобби. Оно потрясло его.

– Нет, – сказал он. – Это слишком большое слово. Оно слишком сильное. Как можно надеяться на что-то такое слишком большое?

Мы оставили слово, но оно все же волновало Бобби. Через два или три дня он сказал:

– Брушко, давай вернемся к этому слову.

– Давай, – согласился я.

Он немного помолчал, раздумывая, потом сказал:

– Брушко, а Иисус Христос для тебя такая же надежда в твоей жизни? Да?

Это меня озадачило. Одно дело – придумать правильное слово, и совсем другое – ответить, так ли это в твоей собственной жизни. Я подумал о своем обращении, о кризисах, через которые прошел. После долгого молчания я решительно кивнул:

– Да, Бобби. Всеми своими силами и всей душой я хочу надеяться на Иисуса Христа.

– Тогда, – сказал он, – это именно то слово.

– Ты уверен? – спросил я.

Он кивнул.

Продолжая перевод, мы подошли к месту, где Павел говорит, что желает сообразоваться со Христом через собственные страдания или смерть. Бобби взял ту же грамматическую конструкцию – будущее завершенное время в превосходной степени – и применил его к глаголу, обозначающему соответствие с Христом.

– Я умру, сообразуясь смерти Христа, – сказал он.

Я почувствовал тяжесть, как будто к весу моего тела добавился вес тела Бобби. Что я сделал? Да, я принес веру мотилонам, но готов ли я принести им сообразность со смертью Христа? Неужели вместе с жизнью я принес им и смерть? От молитв Бобби у меня по спине пробегал холодок.

– Иисус Христос, я хочу сообразоваться с Твоим образом. Ты – моя надежда.

В атмосфере, пропитанной опасностью, эта молитва казалась дерзкой. Бобби как бы говорил: «Мне все равно, буду я жить или умру. Я хочу быть, как Иисус». Он отдавал собственную жизнь.

В последующие три недели все было тихо. Мы ждали каких-либо вестей, но от бандитов больше не было ни слова.

Бобби должен был спуститься по реке, чтобы продать бананы. Он взял с собой еще двоих мотилонов. Его ждали обратно к четырем часам следующего дня. Вода в реке была на нормальном уровне, каноэ – исправным, и никаких причин для задержки не было. Но в четыре часа Бобби не приехал, не приехал он и в пять. Я начал беспокоиться. Мои мысли крутились вокруг того, что могло с ним случиться. Шесть часов. Солнце заходило.

В половине седьмого мы сели в каноэ и поплыли вниз по реке на поиски Бобби.

Когда мы огибали излучину реки, из темноты неожиданно вынырнуло другое каноэ. Мы чуть не наскочили на него. Я посветил фонариком, и мы увидели в нем одного из людей Умберто Абрела и нескольких его приспешников. Я не окликнул их, продолжая держать фонарь так, чтобы он светил им в глаза и они не смогли нас узнать. Что они делали ночью на реке?

Еще два каноэ, плывших вверх по реке, прошли мимо нас. В них были люди, которых я не знал.

Наконец наше каноэ причалило к жилищу мотилонов. Оттуда не доносилось никаких звуков, света не было. Потом я услышал голос мотилона:

– Брушко?

– Да.

На берег бегом спустился Айстоикана. Я едва смог разглядеть его лицо.

– Брушко, они убили Бобаришору. Он мертв.

– Это невозможно! – закричал я. – Он здесь проплывал?

Оглушенный, я упал на колени в песок. Казалось, ночь вдруг заполнилась красно-синими пятнами, похожими на раны.

– Что произошло? – прошептал я.

– Бобби с друзьями шли вверх по реке мимо фермы Израэля. Израэль стоял на берегу и махал рукой, прося подплыть к нему. Бобби опаздывал. Он не хотел останавливаться, но, хорошо зная Израэля, подумал, что дело чрезвычайное.

– Израэль лечился здесь два или три раза за последние несколько месяцев, – хрипло сказал я. – У него была сломана рука, и я ее вправил. Он взял все лекарства, которые были ему нужны.

– Да, – сказал Айстоикана. – Поэтому Бобби думал, что он друг. Он подвел каноэ к берегу. Когда он склонился над мотором, чтобы выключить его, заряд из дробовика попал ему в нижнюю часть живота. Он упал в реку. Несколько дробинок угодили в ногу Акасары и Сатайра, но они сумели доплыть до другого берега. Они пытались найти Бобби, но все, что они видели, – это покрасневшую воду. Потом они увидели его тело, плывущее по реке.

– О нет, нет, о нет, – шептал я.

Я отказывался поверить в смерть Бобби. Я вспоминал о том, что случилось несколько месяцев назад, когда наше каноэ попало в водоворот. Тогда я думал, что Бобби умер. Но он спасся. Может быть, каким-нибудь чудом он сейчас в джунглях, ждет помощи, скрывшись от бандитов.

– Ты искал Бобби? – спросил я.

– Искал, но не нашел ни следа.

– Надо еще посмотреть, – сказал я. – Может быть, он нуждается в нашей помощи. Может быть, он раненый лежит в джунглях...