Правдивая история 19-летнего американца, который попал в плен к индейцам мотилонам, и его приключения, когда он свидетельствовал о Христе племенам, живущим в Южной Америке. Действие происходит в 1960-е гг. в Колумбии.

Продолжение 13

Я оставался в Тибу, обустраивая дом, в котором мы с Глорией собирались жить, получая удовольствие от плотницкой и кровельной работы и наслаждаясь мыслями о том времени, когда мы будем жить здесь вместе с ней. Но вскоре я получил известие от мотилонов, что в одном из жилищ быстро распространяется болезнь, которую знахари не могут лечить. Я взял все лекарства, которые смог выпросить или одолжить, и уже на следующий день был в пути.

Через несколько дней я добрался до этого жилища. Никто не вышел на залитый солнцем двор, чтобы встретить меня. Из дома доносились стоны и плач. Наклонившись, я вошел в хижину.

Везде лежали тела. Единственным признаком жизни людей были стоны и завывания, похожие на песню сумасшедшего. В воздухе висело невыносимое зловоние, которое выворачивало наизнанку.

Я метался от одного к другому, узнавая друзей, но был неспособен помочь кому-либо, потому что в тот момент, когда я склонялся над кем-то, стоны другого заставляли меня бежать к нему. Люди, не в силах двигаться, лежали в собственной рвоте.

Большинство индейцев провело без пищи и воды более пяти дней, поэтому одной из ближайших опасностей, грозивших им, было обезвоживание. Их кожа висела складками. Они не могли пить, вода вызывала рвоту. Поэтому самым тяжелобольным нужно было сделать внутривенные вливания.

Первую ночь я не сомкнул глаз. Я страстно желал спать, но не мог лежать, пока людям грозила смерть. Я продолжал двигаться, ноги болели, угрожая отказать.

На следующий день пришел Бобби и еще несколько мотилонов. Среди них был мой старый друг Аджибакбайра, вождь, который на Празднике Стрел вызвал Бобби на песенное соревнование, и тогда мотилоны впервые услышали об Иисусе. Приветствуя их, я положил руки им на плечи. Было похоже, что я единственный живой человек среди мертвецов.

В этот день появились первые признаки улучшения. Лекарства и внутривенные вливания оказывали свое действие. Мы закончили в два часа утра. Наступило временное затишье, я встал и стал искать Бобби. Он подошел ко мне.

– Давай немного поспим, – сказал он, и все мое существо согласилось: "Да!"

– А в пять часов, я думаю, нам надо идти в Иквиакарору.

– Иквиакарору?

– Да, – сказал он. – Там также худо.

– Бобби, ты имеешь в виду, что это не единственное поселение, пораженное эпидемией?

– О, нет, по всей равнине эта болезнь. Не везде так ужасно, как здесь, но довольно плохо.

Эпидемия в самой тяжелой стадии продолжалась три недели. В течение этого времени у меня никогда не оставалось для сна более двух-трех часов в сутки. Семьсот человек были вылечены от кори и последующих осложнений.

Прошло несколько месяцев после эпидемии. Я с радостью ждал свадьбы с Глорией и почти все свое время проводил с Бобби. Занимался я и лингвистикой, обрабатывая материалы, собранные за десять лет пребывания у мотилонов. Лингвисты заинтересовались ими, и я надеялся опубликовать свои статьи о языке мотилонов. Я решил заняться своими материалами. Пока шел дождь, не имело смысла пытаться делать что-либо другое. Примерно час спустя я поднял глаза и увидел, что двое мужчин стоят у входа. Они подали мне небольшой пакет с пятью письмами.

– Откуда они? – спросил я.

Они пожали плечами:

– Джордж Камиокбайра дал их, чтобы мы передали тебе.

Джордж отвечал в Тибу за доставку почты.

– Спасибо, – сказал я.

Там были телеграммы. Я вскрыл первую. «Ее похоронили», – было написано в ней. Кого похоронили? Должно быть, мать Глории. Но нет, ее мать и послала эту телеграмму. Внизу стояла ее подпись. Я лихорадочно вскрыл остальные. Глория попала в аварию. Ее машина слетела с края обрыва. «Приезжай немедленно, – говорилось в одной из телеграмм. – Мы ждем тебя. Ты должен выехать сейчас же». Но она была отправлена две недели назад. В другой телеграмме было написано, что Глория умерла и ее похороны состоятся через три дня.

Я отбросил телеграммы и побежал в хижину.

– Бобби, – выдавил я, задыхаясь. – Она не приедет. Она никогда сюда не приедет.

– Что?

– Она не приедет, Бобби. Глория не приедет. Она умерла. Она мертва...