Джон Патон МИССИОНЕР СРЕДИ КАННИБАЛОВ ЮЖНОГО МОРЯ Прошло немного времени, и началась война между племенами. Вождь племени Миаки забрал из моего дома своего брата Рарипа. Этот добрый восемнадцатилетний юноша очень привязался ко мне, любил слушать о Боге и жил у меня уже несколько недель. – Мисси, я ненавижу войну! – говорил он мне. – Я хочу остаться у вас, потому что убивать людей несправедливо. Но Миаки силой увлек его в бушующее сражение. Одна из первых же вражеских пуль попала в юношу, которого Миаки удерживал возле себя. Он умер на руках брата сразу же после того, как оставил меня. Когда я поспешил к мертвому телу, многие уже собрались вокруг него. Женщины и девушки рвали на себе волосы, черной краской разрисовывали себе лицо, грудь и руки. Они громко плакали, ранили себя осколками разбитых бутылок, бросались на землю и вопили. Мужчины с размаху бились головой о деревья, рассекали себе кожу ножами и тоже кричали. Я с глубоким огорчением смотрел на эти знаки горя, в которых они не могли найти никакого утешения. Я принес полотно и ленту, чтобы завернуть тело Рарипа и приготовить к погребению. Местным жителям было приятно видеть, что я любил умершего, и многие просили, чтобы я похоронил его по-христиански. Я прочитал из Слова Божьего и горячо помолился, понимая, что не смогу забыть все происходящее. В моем сердце была боль и вопрос к Богу: «Когда же таннезийцы будут иметь то, что теперь наполняло меня, – утешающую веру в бессмертие и вечную жизнь, подаренную по милости Иисусом Христом?» Во время военных сражений я каждое воскресенье ходил в лагерь и проводил там богослужения, на которых многие почтительно присутствовали. Но все уговоры о мире были бесплодными. Вскоре их общее собрание решило предоставить нам выбор: или не говорить им о Христе, или они нас убьют. Мы можем обмениваться товарами и оставаться, так как им нравится жить с нами, но я не должен рассказывать им о нашем Боге. Я ответил, что живу здесь не ради выгоды, но из любви к ним и из жалости к их бедным душам, поэтому должен продолжать говорить о Христе. Жизнь среди таких опасностей все больше приближала меня к Господу. Я никогда не знал, в какое мгновение вновь вспыхнет ненависть, которая может лишить меня жизни. Я ежедневно учился класть свою слабую руку в пронзенную руку Того, Кто правит миром, и покой, мир и отрада наполняли мое сердце несмотря ни на что. Поистине, я никогда не чувствовал Господа так близко, как в моменты, когда дубина, ружье или копье были направлены на меня. Простые люди острова все больше стали интересоваться нашей работой и желали слушать Божье Слово. Именно это снова разозлило языческого священника. Как-то утром, когда Намури, мой помощник, молился с людьми, священник подскочил к нему, стукнул его несколько раз дубинкой и оставил лежать, думая, что он мертв. Все присутствующие убежали, чтобы их не обвинили в убийстве, а Намури долго лежал без всякой помощи. Когда он пришел в себя, то кое-как добрался до меня и сказал: – Мисси, я умираю. Они убьют и вас! Бегите, спасайте свою жизнь! Я перевязал ему раны, утешил его и помолился с ним. Он был совер-шенно спокоен. Свою молитву: «Господь Иисус, прости им, потому что они не знают, что делают! О, не забирай с Танны всех Твоих служителей! Гос-подь, приведи всех таннезийцев к тому, чтобы они любили Тебя и следовали за Тобой!» – он повторял так часто, пока не сделал последний вздох. Он умер с твердой надеждой скоро быть у Господа. В глазах мира он был маленьким, ничего не значащим человеком, но я знал, что добрый служитель Господа пал в борьбе ради Него. Я сделал ему гроб и со слезами и молитвой предал его тело земле недалеко от нашего дома. Незабываемым событием для меня было печатание первой таннезий-ской брошюры. Томас Бинни из Глазго подарил мне маленький печатный пресс и литеры (буквы). Набору и печати я учился на родине, и все же для меня эта работа оказалась тяжелей, чем строительство дома. Я очень медленно продвигался вперед, но со временем дело ускорилось. Большой трудностью было правильно расположить страницы, чтобы собрать их в книгу. Когда я наконец понял структуру книги и сделал первый печатный лист, был час ночи. В тихой ночи я издал громкий радостный возглас, бросил свою кепку в воздух, как шаловливый мальчик, и как ребенок прыгал вокруг пресса, пока серьезно не спросил себя: «Разве так нужно выражать свою радость? Разве не более подходяще для миссионера склониться на колени перед Господом и благодарить за первый отрывок Его Святого Слова, который впервые напечатан на этом языке?» И я молился о дальнейшем благословении и благодарил Того, Кто помог мне, зная, что нужно будет еще преодолеть суеверный страх таннезийцев к книгам, особенно к Божьей книге. Продолжение следует